Утром девчонки опять были собраны и спокойны. Наскоро перекусив остатками ужина, они снялись с места. Никакого прогулочного шага – понеслись впереди стабилизатора системы, как наскипидаренные. Тигруля, как всегда, скользил по зарослям чуть сбоку: то ли сам придумал, то ли девчонки просили не топтаться им по ногам.
– Ты подговорила? – проворчал Дон, нагнав пылких бегуний и поравнявшись с Лэйрой.
– Мы не хотим здесь торчать, – пропыхтела она, стараясь ровней дышать, как научила Паксая.
– Что за бред?
– Сам сказал, что они могут обойти город, – напомнила сестрица.
– После вчерашнего?! – скептично возвысил голос стабилизатор системы. – Мы даже не знаем, сколько их осталось.
– СС, хватит трепаться! – велела Лэйра, ловко перемахнув через очередное брёвнышко. – Береги дыхалку.
С обратной стороны могильника их никто не ждал. Это пока ни о чём: опытные следопыты прочитают следы недельной давности, если не будет дождя. А то и после дождя, поскольку беглецы ни фига не умеют правильно бегать по лесам. После них наверняка остаётся куча надломленных веток и примятых кустов – критиковал себя от скуки Дон. Ведь агитировал же старик Нуобат: учись, придурок, в жизни всё пригодится. Но бывший студент был чистокровным природным лентяем. Он не умел трудиться впрок и на всякий случай – только под давлением сиюминутной необходимости.
Бывший город пересекли ещё до полудня и без пересадки ломанулись дальше. Правда, уже в более приемлемом темпе. Дон поражался: это ж насколько сильно нужно не хотеть замуж, чтобы так жилы рвать? В прошлой жизни всё было иначе: его самого дважды пытались захомутать. Причём, в первый раз прямо на выпускном. После чего его вечная школьная любовь скончалась вмиг, не пикнув. И он удрал в Москву, где совершенно фантастическое везение сделало его студентом. Он не верил в такое счастье, даже имея приличный аттестат. И правильно не верил: если бы внезапно не освободилось место, до которого ему не хватило одного балла, всё могло повернуться иначе.
Вечером они устроили настоящий бивак с комплексным ужином из первого и второго – отобрали у тигрули целую ляжку козы. Даже ягодный компот сварили прямо в бронзовых стыренных кружках. Отлично выспались и бодро прошагали весь следующий день с нормальными человеческими привалами. А под вечер набрели на «полусгнившую лесную избушку», как говорится в сказках. В их случае, на некий объект из нескольких приземистых одноэтажных каменных сараек, огороженных останками сглоданной временем стены. Ворота – какими бы те не были – давно сгнили. Весь двор этой лесной базы ничем не отличался от джунглей за его пределами.
В одной из сараюшек обнаружилось волчье логово, где кормящая мать величиной с телёнка выразила им своё неудовольствие. Тигруля поначалу проник за ними на подведомственную волкам территорию. Но быстро ретировался, даже не сунув нос к зубастой даме. Три самца, стоявших в охранении, щерились на него и лязгали зубами, покуда он не убрёл восвояси. Людей обработанные сторожа послушно проигнорировали.
Внутри помещений было сухо. Наломав гору веток с разлапистыми мягкими листьями, набросали их в одну комнату – получилась широкоформатная перина. Лэйра с Паксаей завалились спать, а Дон с Лэти остались караулить. Как не крути, их безмятежное сосуществование с хищниками действительно, покуда бодрствуют мозги хотя бы одной гадины.
– Дон, как ты думаешь, что на той базе? – первым делом пристала к нему Лэти, помогая устраивать костёр из сырого сушняка.
– Лэти, как ты думаешь, откуда я могу это знать? – миролюбиво отбрехался он, борясь с удушливым вредным дымом.
– Ты так много этим занимался, – пояснила она свою кажущуюся бестолковость. – Столько старых книг изучил. У меня вот не вышло. Такая скучища, что тупеешь.
– Ну, и правильно сделала, что завязала с этим, – одобрил он, щурясь и отплёвываясь. – Ты вон тоже баклуши не била. Целую систему дрессировки соорудила.
– Это не дрессировка. Это такое же манипулирование, как у тебя. Сплошное насилие…
– Вот только этого не надо, – досадливо отмахнулся он. – Насилие, это когда ты заставляешь их делать что-то против воли в корыстных целях. А если заставляешь от тебя отцепиться, значит, реализуешь священное право на собственную неприкосновенность. Да, мужик?
Заглянувший в дверной проём огромный волк моргнул и брезгливо чихнул.