Тут и терпению грагов пришёл конец: за спинами армов разразилась буря концерта. Нападающие принялись пятиться назад, натыкаясь друг на друга и поминутно оглядываясь на начальство. Отданный им приказ явно превосходил их возможности, так что полководец просто обязан был одуматься. Морда надувшегося от обиды Бжата пошла бурыми пятнами. Он сжал кулаки и замер, не в силах отдать приказ к отступлению. Но, видать, всё же процедил что-то подобное сквозь зубы. Отирающиеся рядом шестёрки мигом протрубили его во всеуслышание.
– Наконец-то, – устало пробормотала под боком Лэти. – Донатик, наподдай ему, как следует. Так, чтобы он вообще убрался домой. Надоел, сил нет!
– Так, нам с того толку не прибавится, – рассудительно огорчил её Тарьяс. – Этот щенок сунулся к нам и получил по харе. А его папаша к нам ещё не совался. И не получал. А со слов сынка ему того удара не прочувствовать. Разве для гордости плюха ощутимая.
– Думаешь, этот уберётся, но Агрем явится? – уточнил Дон.
– Так, это ж, какой урон его чести? Он же у них великим числится, – сказал, будто плюнул мастер. – А великому такое позорище нипочём не стерпеть. Уважать перестанут. Там у него желающих на место шехая, поди, с десяток наберётся. Из тех, что понаглей. А более смирных так и вся сотня имеется. Он лишь оступится – даже не упадёт ещё – как в него со всех сторон вцепятся.
– И тут нет прохода от Наполеонов, – проворчал под нос Дон, уже почти ненавидя этого придурка Бжата, которого с минуту назад даже пожалел.
– Чего? – переспросил Тарьяс, приподняв брови.
– Не обращай внимания, – мигом влезла Лэти, долбанув стабилизатора в бок кулачком. – Ты программировать его собираешься?
– Он и так уйдёт, – отмахнулся Дон, любуясь унылым отступлением.
– А вдруг нет?
– Так, деваться-то ему некуда, – успокоил девчонку мастер. – Он уж потерял лицо. Его вон уже свои-то почти не слушают. Разве только прихлебатели. А остальные и вовсе мимо смотрят. Скольких уже потеряли прежде? Скольких отсюда унесут? – кивнул он в сторону кутугов, что тащили трупы сородичей.
Армы им не препятствовали. Им было не до того – они воевали с рвущимися в битву грагами. Натурально, врукопашную. Фуф, вцепившись в клыки Блюмкина, пытался покрепче упереться ногами в землю. Но только сползал с насыпи, оставляя борозды. Да ещё терпел зловонное фырканье прямо в лицо, отчего заводился гораздо больше, чем от битвы. Гнер бодался с Троцким взглядами, и тот пока не решался смести с пути человеческого вожака. За его спиной визжал и подпрыгивал Ромео. Один Гоб бдил, наблюдая за соблюдением процедуры отступления. Зря старался.
– Больше всего они хотят, чтобы армам удалось удержать грагов, – прокомментировала Лэти резкое ускорение кутугов. – Они благодарны своим врагам за помощь.
– Так понятно же, – поддакнул Тарьяс, не торопясь, однако, разряжать арбалет.
– Чтоб он сдох, этот Бжат! – окрысилась Лэти на поверженного полководца. – Столько людей зазря погубил! А у них ведь дома семьи остались.
Проклятый бедолага продолжал торчать посреди уже почти схлынувшего потока отступления. И всё так же пялился на «железных», что дружески воевали с чудищами. Вокруг него слонялись несколько прихлебателей, как их окрестил Тарьяс. Они явно чего-то опасались: так и зыркали на каждого тащившегося мимо мужика. Но, одного всё же прозыркали. Высокий бритоголовый амбал вдруг резко сорвался с траектории и прыгнул к Бжату. Левая рука воина цапнула прынца за шею и потянула на себя. А правая трижды ткнулась ему в живот безо всякого замаха и прочих бойцовских красивостей. Бжат, уперевшись взглядом в подбородок убийцы, трижды дёрнулся. Бритоголовый оттолкнул от себя шехаёныша и вытащил саблю. Опомнившись первыми, трое приспешников прыгнули в сторону, что-то оголтело вопя. А потом унеслись – видимо, возглавить героическое отступление.
– Негодяй, – досадливо промямлила Лэти, откачнувшись назад и прикрыв глаза.
– Негодяй, да нам на пользу, – одобрил безымянного героя Тарьяс. – Явится он таким-то победителем в становище и непременно схлестнётся с Агремом. Время нам выиграет. Чего-то я проголодался, ребятки. Давай-ка, Лэти, я тебя вниз спущу. А то вон совсем из сил выбилась. И нелёгкое же у вас ремесло, – ворчал он, переваливаясь из гнезда и закрепляясь на скале. – Куда ж такой хлипкой-то? Совсем девку замордовали.
Дон полез вниз самостоятельно. Но вместе законно ожидаемой похвалы получил взбучку. Гнер изругал его в хвост и в гриву за такое легкомыслие. Мол, отступающий враг совершенно не обязательно безвреден. К примеру, в выползающих из гнезда колдунов – а кем иным они могли быть – на прощанье стрельнут. В качестве залога, так сказать, будущих побед непременного реванша. И не начни долдон шевелить мозгами, этот мир лишится, возможно, последнего стабилизатора. Спокойно переварить обвинения не удалось: армы подхватились, наплевав на пир победы, и потащили всех дальше. Они-то абсолютно точно ожидали нового витка конфликта с местными.