– У моей могилы, – жалобно пообещала Лэти.
– Никогда ещё не гулял на такой трудоёмкой затейливой свадьбе, как ваша, – признался Дон, резко забирая вправо. – Обычно всё крутилось вокруг беззаботной пьянки с безобидным мордобоем. А тут прямо вестерн. Всё, девки! Впереди ручей. Там меня и похороните. Но, сначала, накормите.
– Мы тебя? – переспросила сестрица.
– У львов охотятся самки, – тоном непререкаемого авторитета заявил Дон.
К реке они вышли ровно через три дня. Та оказалась неширокой резвушкой меж высокими подмытыми берегами – скатывалась с крутой возвышенности, как по маслу. Зверьё, распуганное двумя гадинами, к ним не совалось. Лес с каждым шагом становился все более путанным, угловатым и колким. Категорически не похожим на восточные мягкие, пышные и влажные джунгли. Его земля под ковром подложки била в натруженные ноги сухой каменистой твердью, а не принимала их в податливое рыхлое лоно толстого ковра. Зато в этих чащобах глазам не приходилось надрываться, ища просветы в месиве широких листьев – здесь просветов завались. А ещё превосходно слыхать потрескивание сухих ветвей под лапами той величины, которую уже стоило опасаться. Этот северный лес гораздо хуже хранил свои и чужие секреты, но давал больше возможности для манёвра.
Вскоре впереди меж стволов показались несколько трухлявых крыш. Лэйра вздумала проявить себя на ниве военной разведки – Дон не стал торговаться. «Эрудит» уже объявил: дохлый номер. Мёртвые развалины, ни единой живой души. Командир растянулся на траве, нагло взвалив охрану своей персоны на Лэти. И так провалялся, пожёвывая остатки вчерашнего ужина, пока не уловил мысленный призыв разведчицы. Неторопливо оценил её глазами картинки загубленной на корню сельской жизни. Гуляющий во все стороны высокий частокол, полуразвалившиеся дома, пустынную улочку, разбитый сруб колодца.
Но вот поток инфы забуксовал – Лэйра пялилась в одну точку, раздражая манипулятора такой нерасторопностью. Потом доложила, что в раскуроченной деревеньке проживают старик со старушкой, да малый пацан. Но выколупывать их из-под земли она в одиночку не нанималась. Вокруг их убежища нагромоздили такие укрепления, что неизвестно, как там у них внутри.
Выколупывать и не пришлось. Лэти, как самая безопасная с виду особь, спустилась по узенькой лесенке в погреб около одного из домов. Затем вступила в увещевательные переговоры. Скорбная троица выползла на белый свет с видом обреченных на смерть. Успокоили их быстро и непререкаемо: Лэйра просто оглушила страдальцев заботливым насильственным внушением. Лэти, между тем, приманила из леса олешка, который так кстати приблудился к человечьему жилью. А Паксая достала из арбалета пару молодых лесных курочек – ещё почти цыплят. Горемычные селяне сразу оживились – наголодались они изрядно: кожа да кости. Казалось бы, лес рядом, река под боком, пацан не так уж и мал – лет десять, если мысленно облепить его мясом. Вряд ли деревенский мальчишка не учён ладить силки или удить рыбу – прицепился к горемыкам Дон.
Дедушка с щемящей душу бережливостью помогал пришлому воину разделывать тушу: каждую косточку скоблил добела и складывал в корзину про запас. При этом молчал, сжимаясь и горбясь. На трижды повторившего вопрос Дона старался даже не коситься. Ковырялся в тёплом мясе своим куцым ножичком, заметно оберегая этот корявый инструмент от резких движений. Бабушка тоже прятала глаза, бестолково суетясь в пустом полуразрушенном доме. Пацан, нахохлившись – но с завистью поглядывая на Дона – также держал рот на замке. Только носом поводил, как крысёныш: принюхивался к первым полоскам мяса, которые подрумянивал собранный прямо во дворе костерок.
Поначалу вид разведённого пришельцами костра едва не остановил и без того дряхлые сердечки хозяев. Лэйра уловила дикий ужас, исходивший от них, но не стала спешить с расспросами. Только погасила этот всплеск со всей возможной мягкостью. Дон тоже отстал от диковатых молчунов, решив, что непривычно сытый желудок развяжет им языки. А то и гадины подсуетятся – это их епархия.
Паксая, уже пристроила каны на сварганенный из камней очаг и залила водой. Как самая здравомыслящая, она запретила делиться с голодающими жареным мясом. Самолично взялась за изготовление легкого куриного бульона. Бабушка, смекнув, что она затеяла, выудила из подземного жилища подходящие корешки. И прилипла к странному котелку с тяжёлой деревянной ложкой. Паксая с лёгкостью уступила ей право мешать варево. Увидав недоеденные в дороге сухари – Лэти наскребла по рюкзакам – старушка тихо беззвучно заплакала, часто смаргивая слёзы с морщинистых век.