И тотчас наткнулся на вспыхнувшие злобой глаза Грассина. Пригнулся, обругав себя дебилоидом, и просигналил Гобу, мол, подними голову. Тот и поднял. Манипулятор-то лучше знает, как надо. Дон тоже вылез – глаза Грассина приняли обычное для него выражение холодной сдержанности. Мужик понял, что в дело замешан сын, и постарался не выдавать его, покуда не прояснится, какого дьявола тот связался с манипулятором.
Аркат этой пантомимы не засёк – шелестел бумажками. Эспе-Аэгл послушно пялился в окно напротив. Дон с Гобом переглянулись. Манипулятор вопросительно постучал пальцем по лбу – арм понял и кивнул. Мгновенное проникновение, и вот уже они работают в связке. Гоб сделал рукой какой-то их клановый знак – Грассин одобрительно прикрыл глаза. Гоб обернулся к Дону и мотнул башкой, дескать, давай. Ага! Давай им тут. А как? Чем он может пробить железную башку Арката, если толком ничего о нём не знает?
– Может, и забрал, – задумчиво протянул император. – Знать бы ещё: что? Гобнут, старина, а ты случайно не закодирован молчать об этой штуке? Так, может, напишешь? Или ещё как намекнёшь.
И тут Грассин преподнёс своему персональному врагу под потолком подарок. Он скривился и в ответ поинтересовался:
– Аркат, а ты сам случайно не закодирован? Этот щенок манипулятор достаточно долго тёрся возле тебя.
Не будь Дон таким гениальным, ни за что бы ни успел поймать мгновенно вспыхнувшую в башке Арката щель. Он туда не проник, а буквально свалился – так торопился. «Эрудит» моментально заверил: проникновение объектом император не зафиксировано. Сильный гнев на предположение ренегата – и страх, что тот может быть прав – застили всё остальное. Нет, он быстро взял себя в руки, но дело было сделано. Код доступа сработал, коды оперативного управления подкорректировали поведение объекта Аркат. Дон шумно выдохнул и вытер лоб.
– Уже? – нетерпеливо бросил Гоб.
Дон махнул рукой, и парень мгновенно стёк вниз по стене. Император читал, Эспе-Аэгл продолжал пялиться в окно. Грассин встал, чтобы обнять подлетевшего сына.
– У вас минута! – опомнился Дон, когда внизу оказался и Гнер.
– Отец я ухожу с Аэглом. На северный материк, – зачастил Гоб, но Дон его уже не слушал.
Он работал сразу с тремя объектами, а особенно тщательно с Грассином. Благородный юноша даже не подозревал, что сейчас перед ним не отец, а кукла манипулятора. А вот Гнер не питал иллюзий на сей счёт. Беспардонно вклинился в семейную беседу и потребовал выдать ему некую карту. Грассин послушно выдал.
– Она у тебя, – обрадовал он сына. – В рамке портрета твоей матери.
Гнер вернулся к Дону через считанные секунды – даже непонятно, на что он там упирался ногами, если не треснул ни один шкаф под стеной? Оставалось надеяться, что, отмерев, император не обнаружит на столе под носом отпечаток сапога.
– Время! – шикнул Дон.
– Поклянись, что защитишь его! – потребовал «отпущенный на свободу» Грассин, пока сын штурмовал стену.
Поскольку требование адресовалось манипулятору, Дон и огрызнулся:
– Не пори чушь! Гоб стал объектом системы. А я закодирован, – передразнил он, – защищать свою систему, пока жив.
Грассин кивнул, закрыл глаза и опустился в кресло.
– Время! – грозно напомнил Гнер и пополз по стропилине.
Гоб тоже. Ну да, им хорошо: они забрались на них, как надо, в нужном направлении. А вот Дону предстояло развернуться. Естественно, он сорвался и повис – хорошо, успел обхватить проклятый брус руками, уперевшись в него подбородком. Острые углы впивались во всё, до чего дотягивались. Гнер обернулся, изобразил пируэт и вернулся к олуху, за которым глаз да глаз. Дон нешуточно сдрейфил: сейчас этот облом прыгнет его выручать, а брус под двойной тяжестью треснет… Как забрался обратно – сам не понял: «барбос» бдительно охранял внутренности хозяина от адреналина и прочей гадости. И подсадил его на рельсы в нужном направлении.
До точки отправления дополз злой, как чёрт. Прыгать на пол пришлось самому – соратники уже потрошили рамку. Гоб аккуратно сворачивал в трубку портрет покойной матушки. Гнер разглядывал прямоугольник сложенной пластиковой карты. Измождённый, брошенный всеми манипулятор рухнул в кресло. Злость уже доедал «барбос», а в башке крутилась заезженная до дыр мысль: всё-таки порченные потихоньку вырождаются в людей. К примеру, Грассин демонстрирует вполне себе нормальное поведение: предаёт идею жёсткой смычки ради шкурных интересов. Готов ради спасения сына договориться даже с врагом. Нормальный мужик. Эспе-Аэгл тоже неплохой дядька, но у того смычка пока лидирует. Он явно больше озабочен судьбой своего спецподразделения, а не сына. Может, потому Гнер и не чувствует себя в семье, как дома.