Дон хмыкнул, и крысёныш робко приблизился к его носу. Задрал головёнку, старательно принюхиваясь к тому, кого захотел запомнить. Не потому, что этот человек такой добренький, а «потому что». Крысёнок поднялся на задние лапки и вытянулся изо всех сил — Дон аккуратно к нему прикоснулся.
— Пошли, — усмехнувшись, бросил Гнер. — Это у них надолго.
— Не успели залезть в Утробу, а нечисть к нам так и липнет, — озадаченно посетовал Гоб. — Думаешь, по приказу местных щупов?
— Больше похоже на то, что они у нас защиты ищут.
— Ты хочешь сказать, — призадумался Гоб, — что они почуяли более сильного и пошли под его руку?
— А что? — задумчиво протянул Гнер. — Не так уж это и глупо. У животных-мутантов мозги намного лучше работают, чем у обычных.
Дон не выдержал и заржал: научная дискуссия армов — штука убойная. Плечистые философы переглянулись и накинулись на манипулятора с рукоприкладством. Через несколько секунд он ругался внутри запаянного наглухо спальника. И пытался сообразить, как доковыряться до магнитной застёжки с той стороны. Армы убрались, довольно похохатывая. А остальные дрыхнут без задних ног. Ни одной собаке никакого дела, что их отца-стабилизатора смертельно унизили.
Дон, было, решил устроить концерт на всю округу, но тут застёжка над головой еле слышно чмокнула и слегка разъехалась. В разверзнувшуюся щель сунулось остромордое создание и вопросительно пискнуло. Наконец-то, в системе хоть один приличный человек — мысленно проворчал Дон, высвобождаясь. Даже два: пёс Дружок тоже подаёт надежды. А остальные все до одного придурки. Тот факт, что упомянутые товарищи не являются объектами системы, в голову не приходило. Здесь всё его частная собственность. Он заслужил — он мучился и имеет право.
Дружок явился прямо к завтраку. Весь в мыле и ажиотациях. С лицом записной сплетницы на морде. Он с ходу сунулся к Даслане, продемонстрировав свой зад Фуфу. Здоровенная лохматая глыба нависла над жертвой, грозя надавать ей по морде мотающимся хвостом. Под дружный хохот Фуф подскочил и попытался зайти псу со стороны морды, дабы поговорить с ним по-мужски. Тот закружился на месте, повизгивая от нетерпения и внося в семейный завтрак элементы катастрофы.
Проржавшись до слёз, Паксая тотчас расставила всё по своим местам: велела мужу отстать от собаки, а собаке стоять смирно. Оба мужика тотчас повиновались властной девице, сойдя со сцены под аплодисменты зрителей. Паксая тут же оделила Дружка изрядным куском заначенного лично для него мяса. Кто-кто, а она-то умела думать не только о себе и своей роли в построении светлого будущего для всей их коммуны. Видать, потому граги и держали сестрицу на особицу, как нечто узловое и стержневое в системе. Чуяли паразиты, руку «дающего в самый подходящий момент». Недаром привередливая Гортензия доверяла только ей, поплёвывая даже на могущественного тирана — стабилизатора системы.
Завтрак окончили в тёплой дружеской обстановке. Мыть посуду кинулись всем табором: сегодня вам не вчера — всем не терпелось поскорей попасть за стену. Любая проволочка раздражала, и система впервые заработала, как часы: каждая шестерёнка при деле. Даже такие отъявленные халявщики, как поросёнок Бестолочь и свинья стабилизатор. Дружок слопал подачку, напился и выперся на аэродром. Следом на круглую арену событий попрыгали Ромео, Блюмкин и Рамаз — Гортензия проигнорировала выходку сынка, словно уже записала его в отрезанные ломти на самообеспечении. Сама она — как и Троцкий — не спешила экспериментировать со странной игровой площадкой, на которой резвилась молодёжь.
А вот Мамонт с Тараном преспокойно поскакали по ней к тому месту, где вчера пропал Дружок. Гнер с Гобом приняли их выходку, как должное, и навьючили забытые грагами рюкзаки на себя. Остальных рассадили по своей бронетехнике — за исключением Фуфа с Тарьясом, которым досталось блюсти арьергард построения. Гоб сопровождал колонну где-то в середине и немного в стороне — любят эти вояки мудрить. Самое смешное, что Дружок, приняв на спину Даслану с Гранкой, тащился рядом с Фуфом позади: деловой — туши свет. С таким видом, будто вступил в должность пастушьей собаки и погнал на водопой стадо баранов.
— Они явно знают этот путь, — заметил Аэгл, топая в авангарде по древнему аэродрому, который полтысячи лет назад прятали именно от таких, как он.
— Думаю, здесь о нём известно каждой сволочи, — согласился Дон, шлёпая рядом налегке.
Его рюкзак давно стал предметом заботы всей системы. Они виделись лишь на бивуаках, когда чья-нибудь рука сбрасывала барахло оборзевшего стабилизатора со спины грага. Или в совсем уж непотребных ситуациях конспирации, как исход из крепости, который Дон до смерти не забудет и не простит.