Мне стало неуютно. Я вышел из комнаты. Ребёнок, кредиты, одинокая жизнь, возраст… Праздник. Кто же на Первом ищет праздника?!.. Тут «скорая» не поможет.
Было уже поздно. Я собрался уходить. В комнате для «летучек» Аида сидела одна и курила сигарету с ментолом.
— Эльхан, садись! — приказала она.
Я подчинился — этот вечер был урожайным на впечатления, и я не хотел пропустить очередную порцию информации. Она выглядела абсолютно трезвой — опыт, всё же.
— Ты поступил очень непрофессионально, — со злостью посмотрела она на меня своими интересными чёрными глазками.
— Это когда же?
— А вот с Баталовым… Помнишь — летом?..
Хотя она уже не работала в программе «Пусть говорят», но мыслями и симпатиями была там, с нею. Весь выпуск этой программы от 11 июля того года был посвящён обсуждению идущего в эфире «Первого канала» сериала «Принцесса цирка». Туповатый, пахнущий латиноамериканским дешёвым мылом продукт — я выдержал всего одну минуту просмотра. Название украдено у знаменитой советской картины. Во имя рейтингов. В стиле «Первого канала». Ну, считают, что это креативно. Ну, мол, ассоциация. Ну, что «зрители на это клюют». Ладно. В эфире федерального канала обсуждать в проблемной программе сериал. Ладно. Ну, считают, что это есть пиар. Ладно. В таких выпусках «Пусть говорят» все должны только улыбаться, быть счастливы и хвалить продукт «Первого канала». Никаких конфликтов — без драматизму! Восхищаться должны все. Идеально — по мнению руководства телеканала — когда об их безвкусице говорят реально любимые, уважаемые в стране люди.
Так вот. Большое и креативное начальство захотело, чтобы поговорить на эту тему пришёл Алексей Баталов со своей женой и дочерью. У знаменитого актёра счастливая семейная жизнь с красавицей-цыганкой, потомственной цирковой наездницей Гитаной Леонтенко омрачена болезнью их ребёнка — очень талантливого человека, но инвалида детства. Какая реальная взаимосвязь с сериалом «Принцесса цирка»? Я не знаю. Я не знаю! Вот такая вот реальная взаимосвязь…
За несколько дней до выпуска Аида попросила меня договориться с Баталовым — мол, я незадолго до этого его снимал для своего репортажа, и мне, по её словам, «будет проще его затащить на программу». Первому каналу очень хотелось обсосать эту тяжёлую семейную историю и — по тому, как мне было описано — цинично использовать человеческую беду ради рейтингов — и про этот сериал поговорить-попиарить, и про цирк поболтать, и трагедию этой талантливой семьи под микроскопом поразглядывать, на всю страну показать:
— Это такая тема! — чему-то радуясь объясняла мне Аида. — У нас будет эксклюзив! Если они (Баталов с женой и дочерью — Э.М.) придут, согласятся, это же будет такой повод к ним домой напроситься и там наснимать такое видео! Потом это можем не один раз использовать в эфире. Даже их не спрашивая. Это же эксклюзив!..
Мне было неприятно, но я попытался — вдруг Баталов и сам не против — и был очень рад, когда актёр сразу же отказался.
— Надо его дожать, — не успокоилась Аида. — Достать его надо! Звони! Звони, не переставая — тыщу долларов можешь ему обещать!
— Я не буду его больше беспокоить. Он очень деликатно просил: сказал, что на любую тему готов говорить, но только не на эту.
— Да не бойся ты! Он — безобидный! Этот Эрнсту не станет жаловаться. Ну, скажи ему что-нибудь, придумай…
От этих слов я тогда вскипел — еле-еле себя сдерживал.
— Не собираюсь ему звонить и всё! Не потому, что боюсь кого-то. И обманывать человека не буду. Если он не хочет, значит, ему это не нужно. Поставь себя на его место, пожалуйста, Аида.
Девушка не поняла:
— Ну, мы же ему целую тыщу долларов даём за участие, ну…
И вот теперь она вспомнила ту историю.
— Вы не знаете, как делать ток-шоу! — говорила Аида, слегка раскачиваясь, но не пьяная. — Это вам не …ррЭпортажи ваши! Правда, здесь на Первом много сейчас настоящих профи в ток-шоу. Ходят без работы…
Это было предупреждение.
В ноябре Олег привёл в редакцию двух ребят — Эльдара Басилия и Лёшу Федоренко. Не понимаю — как это ему удалось при перманентных увольнениях на Первом.
Журналисты они были опытные — работали на НТВ, Рен-ТВ, «Звезде» — и наших единомышленников в редакции стало больше. Вместе с идейно и интуитивно присоединившимся к нам редактором Викой Саваровской, мы могли уже считаться своеобразной оппозиционной фракцией. Дышать стало свободнее.
Происходило что-то непонятное. Каждая неделя для нас начиналась со строгого предупреждения, что «Участок» запустят в ближайшие выходные. Мы собирались на «летучки» — по несколько раз в день — обсуждать темы для программы, потом бежали расписывать сценарные планы, обзванивать и приглашать героев, договариваться с экспертами (пару раз даже дошло до заказа билетов и номеров в гостинице для иногородних участников), и снова — на «летучки». А под конец недели всё отменялось.