— Мы рассадку не сделали… — убивает меня Инна.
Во-первых, говорит она это трагичным тоном. Во-вторых, её слова для меня самого как сообщение о вторичной атомной бомбардировке Хиросимы. Что конкретно мы не сделали — это для меня не важно. Важен сам факт. Да, думаю, эта вещь и есть то самое, чего я не знал в ток-шоу. Вот она — тайна этого жанра! Причина всей этой суеты!
Внутри, в районе груди образуется и расширяется пустота — физически её чувствую. В голове включилась сирена с ярко-красной ослепляющей вспышкой: «Это провал! Это провал! Это провал!»
Медленно сползаю на стул рядом с Лёшей. Мечтаю, чтобы в этот самый момент случилось землетрясение, которое всё разрушит кругом и спасёт меня от позора. Закрыл глаза и думаю: «Парень, не успеем! Время упущено! В студии люди собрались, а мы их всех сейчас подставим. Нечего было выпендриваться над бедными девушками. Они-то бегали, делали эту самую, как её…»
— Что такое рассадка? — Лёша смотрит снизу вверх на Инну.
Голос у него спокойный — безмятежно-миролюбивый, как всегда — но тут прихожу в ярость. Хочу с ненавистью наорать на него: «Вам-то хорошо! До вашей записи ещё несколько часов! Вы-то успеете, сволочи! Почему мы оказались впереди вас, а?! Таким, как ты, всегда везёт — у тебя своя квартира в Москве и дача в Подмосковье!..» Мелькает сладкое желание его задушить…
— Нужно нарисовать схему того, как сидят наши участники-подростки, — слова Инны отвлекают меня от замысла этого преступления.
— Ну, а дальше? Рассадка, блин, что такое? — ору я на неё.
— Это и есть «рассадка»! — торопливо кричит Инна. — Схема того, как рассажены герои. Шпаргалка такая — ведущие подглядывают в неё и знают имя участника. Так они не нарушают сценарий…
— И всё??? — не верю я своим ушам.
— Ну, да!
— Постой! Как это? Просто на бумаге А4 — вдоль, так? В виде таблички, в клетках написаны имена, так? Крайний слева в первом ряду — такой-то, дальше — второго так зовут? Оба ряда, где сидят герои, так? Да? Да?
— Да! Да! Да! — кричит девушка.
Теперь она становится для меня желанным объектом тяжкого преступления.
— Инна! Бл. ть! Бл. ть! Бл. ть! Ну, ты даёшь, Инна! Вы с ума сошли? Я думал, это что-то, требующее изменений в сценарии — переписать его, думал, надо. Или связанное с героями — участники особые, о которых мы забыли. Или — с технической стороной записи программы. Ну, рассадка, блин. Сейчас сделаем…
Так и не понял причину той истерики двух блондинок. А ещё не понимаю повода к Вавилонскому столпотворению, устроенному опытными редакторшами Студии спецпроектов. Прошло уже почти два года с тех пор, а я так и остаюсь в неведении. Хоть одна из них объяснила бы.
Пока Инна с Лёшей делают эту самую «рассадку», заводим с Викой наших подростков в студию и рассаживаем на их местах.
За нами вваливается Никонова — снова в окружении любимиц и подружек, устроенных на хлебные должности на государственный телеканал. Вроде бы, успокоилась — ступает важно, высокомерно наблюдая окружающий мир. Образ королевы портит судорожно прижимаемая к телу та самая чёрная сумка (что у неё там такое? вот ещё одна не разгаданная мною тайна).
Постоянно кто-нибудь из свиты отбегает, носится по студии, а потом, подбежав к хозяйке, что-то нашептывает ей на ухо — с выразительной мимикой. Хорошие трудовые обязанности.
Ко мне подступает Надежда Дягилева, любимая фрейлина.
— Молодой человек! — это она мне, это их любимое обращение вместо имени. — Вы почему этих детей рядом посадили? Я считаю, эту девочку надо посадить во второй ряд.
— Почему?
— Ээмм… Ну, что Вы вопросы задаёте?! Эммм… Ну, так мне кажется. Я так считаю! Интуиция профессиональная!
«Ага, метафизическое. Необъяснимое. Непознанное. Вот, как они работают! Не потому ли они и бегают?» — мелькает мысль.
— У меня опыт! Уж поверьте — мы ток-шоу тут пачками делаем! — продолжает Дягилева.
— Вообще-то они — мама с дочкой. Им вместе говорить на программе. И будут сидеть рядом!
— Это мать? А похожа на ребёнка. Такая молодая.
Смотрю на её живот — беременна — и прощаю.
Но та подбегает к хозяйке и жалуется на меня. На что? Не знаю! Никонова делает движение в мою сторону, но натыкается на мой взгляд и замирает — молчит, давится, но молчит — резко отворачивается. Делает правильный выбор — с удовольствием отомстил бы за «рассадку», за то, что постарел за две минуты на два года.
Ну, точно — им делать нечего.
Появляются ведущие Пётр Толстой и Мария Шукшина. Он занимается экспертами и «звёздами»: представлять их, вопросы им задавать, микрофон подносить. А она — детьми.