Боевой офицер.
Сапог сапогом!
Пауза в заседании.
Представитель Светлана Бесфамильная подкрадывается ко мне.
А эта что от меня хочет?
Продолжает спор. Мне с ней неинтересно. Говорю то, что о ней думаю. Не забываю её хозяина.
— Пусть Шубин не думает, что этот фарс я лично забуду и ему прощу.
Прилежная девушка встаёт в позу.
— Почему Вы на меня кричите? Что я Вам сделала?
Я не кричал. А вот её плач слышен в конце длинного коридора.
— Просто благодарю Вас за Вашу позицию.
Не успокаивается. Жалоба повторяется. Сейчас зальётся слезами — изображает это лицом.
— То есть? — не понимаю её. — Я Вас должен обласкать?!
Боевая девица Бесфамильная Светлана Викторовна встаёт в другую позу.
Эта что от меня хочет?
Пусть не ждёт от меня нежности.
Пусть не ждут от меня корректности.
Тут происходит самое интересное.
Мне звонят сразу несколько сотрудников Телецентра — подчинённые Михаила Шубина. Некоторых я знаю, других — нет.
Мысль у всех одна. Мол, Поповичев выставил счёт, Шубин совершил оплату, ссылаясь на дополнительное соглашение № 13 к договору на организацию охраны Останкино между двумя юрлицами — привлечение допсил оплачивается отдельно. Так? «Так», — говорю. А они все одно и то же: чрезвычайные ситуации в Телецентре объявляются раз в два-три месяца, но никогда дополнительные услуги не оплачивались.
Никогда!
Говорят — такая оплата была впервые.
В нашем случае!
Говорят — на этом настоял сам Шубин.
Надавил на Поповичева.
Говорят — сам высчитывал и думал, иск на какую сумму нам предъявить.
А до этого — ни разу!
Звонящие подтверждают мои предположения. Это уже не подозрения.
Правда, оправдывают командира 5 полка милиции УВО при ГУВД по г. Москве…
— Спасибо за помощь, — говорю каждому из звонящих.
Удивляюсь, но благодарю.
А они всё говорят. Говорят.
И это не первый слив негатива. Сами выясняют номер моего телефона и звонят.
— Да достал этот урод! — догадываются о мучащем меня вопросе. — Лишь бы вы выиграли дело. Пусть Ему будет ещё хуже. Побесится пусть. Достал уже!
Вот сила ненависти!
Мурашки по телу.
Лишь бы как-то отомстить своему шефу.
«Достал уже!»
Шубин доиграется — подчинённые либо его сдадут, либо отравят.
Либо заколют.
Либо придушат.
Во время сна.
В его огромном кресле.
Как средневекового деспота…
Говорю об этой новой информации на суде после перерыва.
Бесфамильная ахает. Всплеснула руками:
— Ваша честь… Ваша честь…
Ну? Ты тоже знала? Ну? Ничего. Просто: «Ваша честь! Ваша честь!» То есть так она к Куприяновой взывает.
А судья не слышит. Что-то выводит на бумажке перед собой. Отвлечённо. Ни на нас, ни на неё — ни на кого не обращает внимания. Скучно ей с нами. Тут. Продолжает своё занятие. Интересное…
Иногда смотрит на присутствующих непонимающим взглядом. Несколько раз прикрывает глаза. На пару минут. Правосудие дремлет. Порой пробуждается и кричит. В нашу сторону. В основном — на меня. «Ответчик Мирзоев отвечайте!» Говорит плеоназмом. Олег перебивает Бесфамильную — иронизирует, острит. Ну, трудно сдержаться. А Куприянова на меня: «Ответчик Мирзоев, что у Вас там творится?» И снова погружается в дремоту-мечты. И продолжает что-то рисовать у себя.
У меня желание — подбежать к ней и вырвать листок. И показать всем. Как минимум — если удастся — просто заглянуть в него. И громко поведать всем. «Каждый имеет право свободно искать, получать, передавать, производить и распространять информацию любым законным способом». Может, она — художник. Что-то доброе рисует — сердечное. Ну, сердечки. Пронзённые стрелами. Ну, не стиральную же машину. А, может, нас? В карикатурном виде? Шаржики? Для альбома?.. Нет, не похожа она на художника. Слишком сухая, вялая, апатичная. Думаю, в крестики-нолики играет. Увлечённо играет. Это ей интересно.
Вот вопрос у меня. Оплатил Телецентр. Так? Это дошло до милиционеров? «Дополнительно задействованных для охраны…» А?
Оказывается, не дошло.
Звоню знакомому сотруднику 5 полка: «Вам что-то оплачивали за т. н. допработу 18 марта?» Говорит: «Мне — ничего».
Удивляюсь:
— Ну, вот — по их документам — заплатили в июле. Летом была какая-то надбавка? Премия? Там немного. Но всё же.
— Нет! Мы бы заметили! Немного!
— Ну, хотя бы в августе?
А он:
— Давай, я тут у коллег поспрашиваю и перезвоню.
Проходит больше часа. Никому ничего не платили. У кого знакомый ни спрашивал, не знают.