Периодически мы встречались. Часто он звонил мне по телефону.
В 1967 году Глеб, узнав, что я занимаюсь хирургией позвоночника при болезни Бехтерева, стал настойчиво требовать, чтобы я оперировал его и устранил горб, исправив искривленный позвоночник.
Я долго не соглашался. Тянул.
А почему тянул, почему не соглашался, и сам не мог объяснить себе при трезвом осмысливании.
Интуиция? Конечно, она.
Я не берусь определять смысл и значение этого понятия в действиях и поступках людей. Я могу говорить только о себе.
Неоднократно возникавшие интуитивные предположения в моей жизни оправдывались и из категории предположений переходили в реальную действительность. Так и с Глебом.
Я не мог объяснить себе, почему все время думал, что не могу, не должен оперировать Глеба. К этому не было никаких объективных причин. Опыт у меня был уже достаточный. Я много и уверенно оперировал. А вот Глеба оперировать не решался. Боялся плохого исхода, осложнений.
У Глеба не было никаких противопоказаний к операции. Несмотря на тяжелую болезнь и две перенесенные операции, это был крепкий и сильный мужчина. Повторяю, не было ни малейшего повода, чтобы отказывать ему в оперативном лечении. А я продолжал отказываться.
Он настаивал. Я отказывался.
И все же он победил. В конце концов я согласился и положил его в клинику.
Я тщательно и долго обследовал Глеба. Придирчиво относился к малейшим незначительным отклонениям в показателях его состояния, перепроверял эти показатели без конца и края. А он требовал и настаивал…
Операция, подобная описанной у Абдуллы, прошла спокойно, без малейших сложностей и каких-либо драматических моментов.
…Я удивляюсь одному обстоятельству. Обычно, когда операции проходят типично, без осложнений, со временем все детали их стираются из моей памяти. Но вот прошло более десяти лет, а, в общем-то ничем не отличавшаяся от прочих подобных, операция Глеба ярко воспроизводится моей памятью, будто бы делал я ее только вчера. Почему?
…Состояние Глеба после операции было хорошим. И тогда мне показалось, что все страхи позади, что зря столько времени я отказывался оперировать Глеба, отказывался помочь ему.
Первые после операции сутки прошли спокойно. Казалось, все будет хорошо и дальше.
На вторые сутки у Глеба появилось вздутие живота. Это бывает при подобных операциях и обычно не пугает меня, так как легко уступает простейшему лечению. Лечение было проведено. А вздутие не уменьшилось. Повторные курсы лечения также не привели к успеху.
В моем сознании зародилось упорное беспокойство. Ведь была операция на позвоночнике вблизи спинного мозга. Редко, но все же в подобных случаях иногда возникает так называемая паралитическая непроходимость кишечника, когда неподчиняющиеся автономной нервной системе петли кишечника начинают безудержно и беспредельно расширяться в полости живота. По ним прекращается передвижение их содержимого. Это содержимое начинает всасываться в кровь и отравляет человека ядовитыми продуктами распада. Раздутые петли кишечника поддавливают диафрагму, лишают ее возможности совершать дыхательные движения и тем самым выключают так называемое брюшное дыхание.
А для Глеба, у которого из-за болезни Бехтерева утрачено полностью грудное дыхание, это — конец, раздутые петли кишечника могут выключить единственно возможное для него брюшное дыхание. И тогда… смерть от удушья?!
У Глеба, единственного из всех больных, которых я оперировал на позвоночнике, а их более четырех тысяч, единственного из ста, которых я оперировал по поводу горбов при болезни Бехтерева, развилась паралитическая непроходимость кишечника.
…Я не отходил от его постели. Мы делали все, чтобы спасти его. Все наши действия оказались бесполезными. Мы не смогли справиться с вышедшими из подчинения, взбунтовавшимися кишечными петлями.
На пятые сутки после операции Глеба не стало…
И вот прошло много лет. Я не могу забыть Глеба. Я слышу его голос. Я мысленно воспроизвожу его внешний вид, его манеры, его лицо. И особенно — его полные муки и, видимо, понимания непоправимого глаза в последние часы его жизни.
Я пытаюсь противопоставить судьбе Глеба десятки других, вспоминаю людей, которые обрели счастье после операции, но это плохо мне помогает.
Судьба Глеба всякий раз, когда я вспоминаю о нем, вновь потрясает меня. Я надолго выхожу из душевного равновесия.
И еще один… заслуженный тренер республики… Он тоже не дает мне покоя. Хотя, к счастью, до трагедии Глеба дело у нас не дошло…
Я получил письмо от одного из заместителей Председателя Комитета по спорту с просьбой помочь человеку — заслуженному тренеру республики, проживающему в Киеве…