Достаю из волос заколку, пальцами расчесываю намокшие пряди. Окно в капельках, оранжевых, подкрашенных фонарями, и две фигуры у дверей кажутся пупырчатами.
Они скрываются в доме.
Щас она будет полоскать Артуру мозг на тему моей выходки. И я бы гаденько похихикала, как злодеи в мультиках, самое время, но мне не смешно.
Из бардачка достаю упаковку леденцов с Кока-Колой и мятой, сую в рот сразу три, надо бросать курить. Дую на озябшие пальцы, блузка мокрой тряпкой тело облепила, фу.
Забираю с задних сидений сумку и с тоской смотрю на ливень.
Потом согреюсь. Нужно выйти. Добежать до шлагбаума, а там будка охраны, вызову такси и поеду.
Денег на карточке достаточно, на временную крышу над головой хватит.
Ногтем касаюсь брелока с ключами. Нет. Сяду за руль. Переться по ливню и темноте - не очень умно.
Чихаю.
Точно.
Хватаю брошенный свитер Артура. Стягиваю через голову блузку.
Открывается дверь. Меня окатывает сквозняком. На место водителя садится Алан.
Он вытирает ручьи воды, бегущие с волос по лицу. Смотрит на свитер в моих руках. На голую кожу в мурашках. На черный бюстик. И деликатно откашливается.
- Извини. Сексуальное белье.
Его низкий голос и хищное выражение лица не вяжутся с сожалением, что он меня в таком виде застукал.
Спешно влезаю в свитер, он щелкает пультом и ворота расходятся. Он плавно трогается с места.
Спокойный и уверенный профиль. Одна рука привычно и небрежно держит руль. Другой он достает из кармана брюк шоколадную конфету, даёт мне.
- У взрослых дяденек конфеты брать нельзя, - отвожу его пальцы от лица.
- У меня можно.
- Ты только что машину угнал. И меня похитил.
- Боишься меня?
- Так ты просто встал и ушел? При всех? А жене что сказал?
- Это важно? - он поворачивается.
У него мокрые ресницы, и капли бисером на коже, в мягком свете салона он теплый и уютный, как всегда.
- Ты без косметики ещё красивее. Замерзла? - он настраивает температуру.
- Поболтаем о погоде.
- Да, - он смотрит на проселочную дорогу, на косые штрихи дождя под фарами. - Ты хочешь о Марине поговорить? Но этого ведь никто не скрывал, - он жмёт плечами. - Наш брак - он для родителей. Породниться решили они, а мы с Мариной были не против. Династия, и все такое. Здесь не про любовь совсем.
Сую нос в воротник. Марина об этом говорила, но они три года женаты, и она-то теперь очень даже любит мужа. Возможно, что с самого начала любила.
- Марина с твоими расчетами не согласна.
- Я понимаю, - у него в кармане звонит телефон. Слушаем музыку пока не смолкает, и он продолжает. - У нас был спокойный, хороший брак. Я ее чувства уважаю. Я и не изменял ей ни разу за три года.
- А со мной не считается.
- С тобой вышло исключение.
- Дважды.
- Потому, что изменилось правило.
- Это ты говорил?
- О чём?
- Что духу не хватило тогда, год назад. Пока я замуж не вышла. И просил не отталкивать тебя теперь. Ты?
- Это важно? - повторяет он, помолчав.
- В общем, нет. Другое важно. Чем я хуже Марины? - с ожесточением грызу леденцы, - ее ты уважаешь. А меня? Это из-за того, что у моего папы пистолета нет? Думаешь, Марину ее отец больше любит? А мой даже не почешется, когда дочку обижают?
- Я так не думаю.
- Он вам и без пистолета жопы порвет, если я ему скажу.
- Я знаю.
- Я серьёзно.
- Я знаю, Юля.
- Он всем троим хозяйство оторвёт.
- Юля, ты меня запугиваешь? - он снова поворачивается. Сидит расслабленно, откинувшись в кресле, рулит и смотрит на меня внимательно, без улыбки. - Поехали к твоему папе. Сам все скажу.
- Ну конечно. Чтобы его за нанесение тяжких телесных посадили? - достаю ещё три леденца, тереблю сумку.
- Ничего ему не будет. Я заслужил. И от наказания не бегаю.
- Ага. А я тебе не верю. Куда ты меня везёшь?
- Просто пообщаться с тобой хочу.
- Пообщаться?
- Да. Предлагать заняться сексом, полагаю, неуместно.
- А ты обычно и не предлагаешь, без спроса берешь.
- Верно.
Слушаю его голос, смотрю на медовый бочонок-вонючку, что качается под зеркалом, в стекло тарабанит дождь, мерно вжикают дворники, все так естественно. И мы с ним как люди, которые от души потрахались, и уже не смущаются ни своих недостатков, ни наготы, ни скользких тем, и до меня только сейчас доходит, что в этом правда и есть, я и он, сладко трахались, с ним, он сидит рядом, мы вместе в машине, но мы так близки быть не должны, и то, что случилось - злой рок.
- Короче, Алан. Взрослые люди любят секс, - на этих моих словах он тихо хмыкает, и я запинаюсь. Сразу вспоминаю, что он на восемь лет старше, и я его своими рассуждениями в лоб веселю, похоже. Он ведь вылитый отец, обёртка мягкая, внутри сталь.