Вижу, как он мрачнеет. Да я и сам понимаю, что в чем-то мы пережестили… Возможно. А может и нет.
Эта девочка нуждается в твердой руке! Ее нужно было проучить!
Она вообще не подозревала что с ней может произойти за периметром?
Откуда нам знать кто и что там ее ждет?
Я видел мужиков, которые пускали по ней слюни, видел оскалы этих хищников! Они бы разорвали ее, попадись она им в лапы! И нам еще предстоит выяснить, как именно она сбежала, и что было на уме у этого придурка Алика!
Говорил я Дину, что нужно вышвырнуть щенка на хрен!
Лана дрожит, начиная всхлипывать, Дин делает мне знак – нужно вырубить камеру. Я нащупываю рукой мини-пульт, лежащий на диване, нажимаю кнопку. Хорошо, что наша аппаратура работает бесшумно. Малышка не должна догадаться о том, что мы ее снимали.
- Лана, это был твой первый урок. Надеюсь, теперь ты понимаешь, что нас лучше не злить? И еще, учти, за пределами этого дома тебе угрожает гораздо более страшная опасность, чем в его стенах. Поняла?
Еще один жалобный всхлип.
Смотрю на Дина.
- Я отнесу ее в комнату, думаю, она уже достаточно получила.
Дин кивает. Потом резко притягивает Лану к себе, впиваясь в ее губы. Она хнычет, дергается, пытаясь отстранится, но в конце концов я вижу, как ее рука обхватывает его бицепс, и тело расслабляется.
Брат проводит ладонью по ее промежности, собирая соки, потом отстраняется, поднося свои пальцы к ее рту.
- Оближи!
Не дожидаясь, пока она откроет ротик, Дин вталкивает туда пальцы.
- Ты охрененно вкусная, детка. И многие захотят попробовать тебя на вкус. Пока мы твоя единственная защита. Так что… даже не думай, что сможешь от нас сбежать!
Дин целует ее, слизывая с опухших губ ее сок, а меня накрывает… мне тоже хочется поучаствовать, попировать с ее сладким ротиком.
Дин выпускает малышку, я подхватываю ее на руки. Я беру тюбик мази, которой нужно смазать некоторые особенно пострадавшие места.
Несу Лану наверх.
В доме тихо и темно. Надеюсь, Алика закрыли и караулят, утром ему придется ответить на наши вопросы.
Захожу в ванную, включаю душ, регулирую температуру – лапулю, держу одной рукой, она как пушинка.
Ставлю ее под теплые струи, быстро срываю штаны и футболку с себя, встаю рядом. Беру ароматный гель, выливаю немного на ладонь, начинаю намыливать ее плечи. Смывая грязь, пот, стараясь чуть массировать, чтобы расслабить, заставить ее успокоиться. Оглаживаю грудь, чуть задерживаясь на сосках, слышу, как она тихонько стонет, отвечая на мои ласкающие движения. Мои руки спускаются ниже, к промежности, аккуратно мою попку, поглаживая многострадальную звездочку.
- Сэм… пожалуйста.
- Не бойся, кроха, я тебя не трону… - сегодня не трону, уточняю про себя, но позже…
Блядь, я ведь не сомневаюсь, что я трахну ее, да? И не один раз!
Но как? Ведь нам нужно… сохранить ее?
Хреново же мы ее храним!
Не важно, что она осталась девственницей. Не думаю, что ее можно назвать невинной.
Смываю с нее пену, окатываю теплой водой ее и себя. Достаю ее из душевой, оборачиваю мягким полотенцем, потом беру мазь, смазываю звездочку ануса, стараясь касаться нежно. Лана ничего не спрашивает, мне кажется, она уже спит на ходу.
Я несу ее на кровать. Укладываю, пристраиваясь рядом.
- Сэм…
- Я не уйду, детка, даже не проси. – не знаю, когда я решил остаться с ней. До утра осталось совсем немного времени. Ей надо отдохнуть. И мне тоже.
Мне будет спокойнее рядом.
Прижимаю ее к своей груди, попочка ложится прямо на мой пах. Член сразу напрягается, и Лана тоже.
- Не бойся, мы будем просто спать.
- Сэм… почему вы… почему вы такие? – отстранённо спрашивает она. - За что так ненавидите меня? В чем я виновата?
Молчу в ответ. Лишь перебираю пальцами шелковистые волосы.
Ненавидим? Ох… если бы ты знала, детка… кажется, что все наоборот…
Сэм
- За что вы ненавидите меня? За что?
Чёрт… Ее слова стуча в ушах молотом.
А тело горит огнем там, где к нему прижимается ее мягкая плоть.
Она. Ко мне. Прижимается.
После всего, что мы, блядь, с ней сделали!
Прижимается и засыпает.
Сейчас, когда у меня башня слегка уже встала на место я понимаю, что мы с Дином просто реально с цепи сорвались!
Да, твою ж мать! Ее надо было выпороть! На горох, сука в угол поставить! Сладкого лишить! А мы… твою ж…
Правильно! Твою мать! Вот кого винить надо! Ее мать! Которая…
Которая оказалась продажной грязной сукой.
Вспоминаю, как встретил ее впервые. Вспоминаю, и чувствую, как все обмякает, желание пропадает напрочь, хотя к моему паху прижалась самая охренительная попочка в мире.