Ведь я должна! Я должна сопротивляться своим животным инстинктам! Я - человек! И, несмотря на настойчивые попытки Сэма и Дина убедить меня в обратном, намерена им и оставаться!
Молча отворачиваюсь к стене.
Через несколько секунд дверь с грохотом захлопывается.
Я вздрагиваю, а на глазах выступают слёзы.
За что мне это?
Конечно, мне никогда не объяснить Сэму, привыкшему к сексу без каких-либо обязательств, суть моей печали. Для меня, как и для любой обычной женщины, близость всегда представлялась апофеозом романтической любви. Мне всегда хотелось доверять своему возлюбленному и сперва стать его другом, узнать о нём всё, а уже потом... подарить самое дорогое...
А в нашей ситуации всё совсем наоборот. Ни о каком доверии не может идти речи... наоборот, я знаю, что этим двум мужчинами следует доверять в последнюю очередь. Теперь, когда я знаю, ради чего они меня тут держат... Да и "самое дорогое" им от меня, как оказалось, не нужно... Точнее нужно, но лишь для того, чтобы отомстить, вернуть деньги и избавиться от меня...
Отчаяние накатывает непреодолимой волной. Сейчас мне хочется просто исчезнуть. Чтобы никто никогда не знал, что была в мире такая Светлана, или "Лана", как меня ласково называла мама... Лана, которая не могла совладать с собственными желаниями.
Я знаю, что должна быть сильной. Но в данный момент я чувствую себя самым слабым человеком в мире. Слабая и никому не нужная девчонка.
За дверью раздаются приглушённые голоса, и вскоре дверь снова открывается.
Не оборачиваюсь, уверенная, что ко мне опять зашёл Сэм.
Матрас подо мной прогибается.
А на плечо ложится тяжёлая ладонь.
- Как ты, сладкая? - слышу тихий голос Дина.
Зажмуриваюсь и вздыхаю. Боже... теперь ещё и он.
- Всё в порядке, - стараюсь говорить ровно. - Уйди, пожалуйста.
Но он не уходит.
- Я хочу узнать... - Дин запинается. - У тебя ведь ничего не болит?
У меня щёки становятся пунцовыми, когда я понимаю, на что он намекает. Зажмуриваюсь так сильно, что перед глазами расплываются разноцветные круги.
- Нет, - отрезаю я, продолжая лежать неподвижно.
Кажется, будто Дин хочет сказать что-то ещё, но не решается.
- Посмотри на меня, - просит он, аккуратно поворачивая меня за плечо к себе.
Его карие глаза полны... сочувствия?
Нет, быть не может. Мне показалось.
- Тебе что-нибудь хочется? - спрашивает он.
- Мне хочется, чтобы вы меня отпустили! - гордо заявляю я. - Но ведь этому не бывать, правда?
Мужчина опускает взгляд.
- Выбери что-то другое, - заявляет он.
Я оглядываю опостылевшую за время моего заключения спальню.
- Хочу на свежий воздух! - безапелляционно заявляю я. - Сейчас!
Дин переводит на меня свой тяжёлый взгляд. Потом его губы трогает ухмылка.
- А это можно устроить.
ГЛАВА 23
Лана
Глоток свежего воздуха точно пойдёт мне на пользу.
Когда мы выходим на улицу, у меня даже голова начинает кружиться от переизбытка кислорода.
Вдыхаю полной грудью.
Финик бежит впереди меня и радостно тявкает.
Я не разделяю его настрой. Но когда вижу, как нелепо он прыгает через высокую траву на своих коротеньких ножках, уголки губ невольно приподнимаются.
- Любишь собак? - спрашивает Дин, идущий чуть позади.
Каждой клеточкой тела чувствую его настойчивый взгляд. Он буквально буравит меня им.
- Люблю, - кратко отвечаю я.
Не хочу говорить с ним! Раз уж это прогулка под присмотром тюремщика, я не обязана притворяться, что мне это нравится.
- Послушай, Лана, - начинает мужчина, догоняя меня. Он запускает руку в свои волосы и смотрит так задумчиво...
Отвожу взгляд.
Нет. Больше не позволю ему пудрить себе мозги!
Каждый раз, когда мы оказываемся рядом, я всё время делаю не то, что надо!
- А можно мне хоть немного побыть одной? - говорю, а сама чувствую, как голос дрожит. Ломается. - Или даже в этой "роскоши" мне будет отказано?
Дин хмурится.
- Только не говори, что мы с тобой плохо обращаемся!
У меня глаза лезут на лоб! Какого чёрта!?
- А ты сам как думаешь? - не справляясь с эмоциями, я начинаю активно жестикулировать. - Вы со мной обращаетесь не просто плохо! А ужасно! Просто невыносимо!
С каждым моим словом лицо Дина становится всё мрачнее и мрачнее.
Потом он резко отворачивается и, процедив что-то вроде "истеричка" широкими шагами уходит прочь, оставляя меня, наконец, в гордом одиночестве.