— Разве такое возможно? — тихо спросила она.
— Дурёха, конечно! Придется приложить немало усилий, но результат стоит того! Запомни: Ты никогда не должна усомниться в своем успехе, иначе все усилия будут тщетными. Вспомни, что сказал Иисус: По вере каждому дано будет! Возьми это за лозунг, и действуй. Ты, что не веришь, что справишься?
Я слышала, как соседка тихо всхлипывала, у меня на плече.
— Верю, — вздохнула Галя, смахивая слезу. — Я постараюсь.
— Вот это совсем другое дело, — успокоилась я.
Когда Галя успокоилась, и смыла с себя остатки косметики, мы пошли пить чай. Соседка заметно повеселела и даже пыталась шутить. Она с завидным удовольствием уплетала торт.
— Танька, на меня такой жор напал, я знаю, у меня такое случается на нервной почве, — оправдалась она.
— Ты, ешь, давай, а то нервные клетки не восстанавливаются, — успокоила её я, и утвердительно кивнула.
— Таня, ты ничего не подумай, я на ночь вообще не ем, хочу похудеть. — Ты вон, какая тонкая и звонкая, тебе любая одежда к лицу.
— Сегодня в порядке исключения можно, сегодня особенный день, — рассмеялась я.
— А чем он особенный? — уточнила Галька.
— Да, всем! Ты теперь много в жизни поняла, и решила всё поменять, а такой день разве не достоин, быть отмеченным в календаре?
— И в правду! — воскликнула соседка. — Приду домой, сразу кружочком обведу.
Вдруг Галя призадумалась, чайная ложка выпала из рук, потом резко вскочила и тут же опустилась на стул. Признаться, я испугалась, так-так ничего не поняла.
— Что случилось?
— Я же совсем забыла! Вот дурья башка!!! — вскрикнула она и постучала себя по макушке. — В двенадцать я в клубе должна быть, меня девчонки ждать будут, — наконец пояснила она.
— Бог мой! Галька! Что же ты раньше молчала? — изумилась я, и посмотрела на часы.
— Так, сейчас одиннадцать, быстро в ванну мыть голову! — скомандовала я.
Через полчаса Галька была в полной боевой готовности. Когда я подвела её к зеркалу и разрешила открыть глаза, она с минуту молчала, а потом шепотом произнесла:
— Это не я! Не я!!!! — твердила она, мотая головой.
— Нравится? — гордо спросила я.
— Танюха! Ты волшебница! — пролепетала она. — Теперь мне на вид лет двадцать дадут не больше! А в душе шестнадцать!
— Видишь, тебе совсем не идет много косметики! — подметила я.
Я стояла и наблюдала, как соседка крутится возле зеркала, и добродушно улыбалась. На душе спокойно и безмятежно. И все же, как мало нужно женщине для счастья. Часы отбивали полдвенадцатого, я начала подгонять Галю.
Ждать такси долго не пришлось, служба жёлтых шашек сработала в считанные минуты. В дверях, я давала напутствия и пожелания соседке.
— Желаю тебе приятного отдыха, и маленького ночного приключения.
— И сексуального, — добавила Галя.
— А, ты ещё та штучка! Я же сказала, что желаю тебе ночного приключения.
Напоследок мы обнялись. Галя ушла. Я закрыла дверь. Дождавшись пока смолкнет стук Галкиных каблуков, я направилась в комнату. Но не успела я дойти до комнаты, как в дверь позвонили. «Это Галька! Что-то забыла «подумала я и открыла дверь, и тут же встала, как вкопанная.
Глава вторая
Мой милый друг,
твои глаза, всё сами
скажут за тебя,
Они прекраснее зари,
Хоть нету в них уже любви.
— Ты?
— Я. Не ожидала?
— Нет, — еле слышно выговорила я и загородила собой проход в квартиру.
— Пустишь?
— Нет, мы расстались, тебе здесь делать нечего, — категорично ответила я.
Рома очень плохо выглядел: он был слишком уставшим, осунувшимся, не бритым и не выспавшимся. Бледное лицо, воспалённые красные глаза, говорили о полном отсутствии спокойствия и здоровья.
— Так ты меня пустишь или нет?
— Я же русским языком сказала, что НЕТ!
— Тогда я сам пройду.
— Сегодня ночью мой жених из командировки приезжает, — соврала я, чувствуя, как предательски дрожит мой голос.
Не мои слова, не предостережения на него не подействовали. Рома резко отодвинул меня, прошёл в квартиру и закрыл за собой дверь.
Меня залихорадило. Я схватила телефон и закричала:
— Если ты сейчас же не уберёшься вон из моей квартиры, и из моей жизни я звоню в полицию! Я не шучу!
В этот момент Рома встал передо мной на колени и трагично произнёс:
— Танюшка, прости меня поддонка, пожалуйста. Мне без тебя очень плохо. Я не могу ни есть, ни спать, все мысли только о тебе. Я люблю тебя! Я очень сильно тебя люблю!
Я опешила. Даже после таких слов я не положила трубку, а ещё с большей силой сжала её в руке.
— Что? Что ты сказал?
— Понимаешь, я понял, что люблю тебя.
— Зачем ты пришёл? Ты хочешь вот так одним махом разрушить мою жизнь?
— Какую жизнь? С твоим воображаемым женихом?
— Тебя это не касается. С женихом или без, — это моя жизнь, в которой нет больше для тебя места, и никогда не будет.
Рома сидел в прихожей на корточках, обхватив голову руками.
— Ты не ответил мне, что всё это значит? — ледяным тоном произнесла я.
— Это значит, что я обезумел от любви к тебе.
— Что-то раньше особой любви за тобой не наблюдалось. — С чего вдруг такие перемены?
Видимо Ромка не ожидал такого допроса, и стал злиться. Он поднял голову, посмотрел на меня каким-то за мутневшим взглядом, сплюнул, и произнёс:
— Какие же вы бабы глупые существа! Вот мы мужики никак понять не можем: Когда бьём вас до синяков — значит любим, а когда душу на изнанку выворачиваем, через свою мужскую гордость переступаем — не нужна такая любовь. У тебя в жизни многое изменилось, у меня тоже жизнь не стоит на месте. В последнее время я много думал над своей жизнью.
— И что же ты думал? — усмехнулась я.
Ромка выглядел таким беспомощным и бледным, что я невольно подумала всё ли у него в порядке с нервами. Он прищурился и смотрел в одну точку, почему то замялся, а затем продолжил:
— Таня, всё, что я делал в своей жизни, никому не приносило пользы и радости. Я никогда не задумывался, правильно я делаю или нет, осудят меня или поймут, я поступал так, как хотел. Живя лишь в своё удовольствие, я не обращал внимания, что приношу боль и страдания близким людям. Мне страшно и больно признаться в том, что даже слёзы моей матери меня не растрогали, когда она отдавала последние деньги мне на дозу. Она упала на колени, и маленькими ручками уцепилась мне за штанину не давая уйти, она понимала, я ухожу — в никуда. Я пошаркал по коридору, а мама так и держалась мёртвой хваткой за мои штаны. В тот вечер, она ободрала все колени в кровь, а ночью ей соседи вызвали скорую — инфаркт. Позже врачи сказали, ещё бы пять минут, и всё было бы кончено. Я не страдал и не переживал мне казалось, что ей будет на небесах лучше, а мне здесь на земле. Я буду, наконец, один. Больше не нужно будет слушать глупую лекцию о философии жизни. Я всегда думал: Почему я обязан жить, так как живёт наше стадное общество? Я не приемлю их мораль и надуманные стереотипы. Я жил по-своим правилам. Мне хотелось кайфа всегда и везде. Всегда когда я уходил из дома — я знал, что должен уйти, я не мог не уйти, я уже ничего не мог, я не принадлежал сам себе, я принадлежал дозе. Я не ценил время, мне всегда казалось, что его у меня уйма, но сейчас оно работает против меня, как горько это осознавать.