Эти раздумья о вечных ценностях придут на ум потом. А пока я прошёл по коридору в какой-то квадратный тамбур, там открыл толстенную дверь толщиной в четверть метра. По винтовой лестнице стал спускаться вниз. На этаже минус один располагалась мастерская со станочным парком, я двинулся по лестнице дальше вниз на этаж минус два — тут была лаборатория.
Освещение как будто никогда не выключалось, или включалось автоматически при появлении кого-либо. Вся начинка лаборатории почему-то уже работала, где-то что-то мигало, что-то где-то крутилось, бегало вверх-вниз.
Тот, кто пришёл (в смысле я) очень хорошо ориентировался в помещении приблизительно метров 8х12, уставленным научной аппаратурой (особенно в показаниях датчиков и приборов). Он нырнул в свою среду обитания там, где он как рыба в воде и где ему ни кто не помешает и ни кто не отвлекает от осуществления задуманного. Но тут он ошибся, желание исправить свой неверный ход в прошлом было сильнее подсказок интуиции о том, что делать этого нельзя. Последнее женское пожелание имело скрытый смысл: «В прошлое тебе дорога». Прошлое — понятие растяжимое, особенно во времени и событиях там происходящих.
Мне нужно было переместиться в осень 1985 года, что бы исключить ошибочно принятое летом неверное решение. Или, в идеале, в Май- месяц того же года, где получил отказ со стороны своих родителей пригласить в гости Наташку с её подругой на Фестиваль (на время проведения которого наш полк прилетал в Москву). Моя комната всё равно пустовала, поскольку я находился на службе в армии и вопрос с размещением решался самым элементарным образом. Но как раз в это время наша семья строила дачу своими силами, т. е. своими руками и отпуск летом был огромным счастьем и всегда полностью посвящался строительной эпопее. Поэтому посвятить две недели приехавшим гостям, среди лета, тогда было просто непозволительным делом. Кто мог знать, что именно с этого момента начнётся другой сценарий жизни и судьбы, то ли лучше, то ли хуже, теперь уже ни кто и не скажет однозначно. Мы должны были встретиться, чтобы увидеть друг друга, но встретились только через четыре года; мы должны были понять, кто мы друг для друга, но поняли это только через четыре года, когда Наташке уже было не до романтических отношений и любовных приключений. Всего одна маленькая оплошность: вместо того чтобы сыграть на опережение, сыграли на торможение и тут же появился тот, кого не должно было быть и в помине. В результате получилось то, что получилось.
И вот, во сне как просто всё, чтобы исправить что-то в прошлом: остаётся только щёлкнуть тумблерами на хорошо знакомых приборных панелях. И всё…
Наверно я торжествовал в тот миг. Вот оно, сбылось! Сколько потрачено сил, времени, средств и вот проблема решена! Не тут-то было…
Торжествующий вдох и на выдохе завершающий все исследования щелчок тумблера. Вдруг на серой бетонной стене медленно образуется яйцеобразный проём шириной чуть больше метра и в высоту выше человеческого роста. Увидев это, я обошёл длинный стол с аппаратурой с левой стороны и подошёл к образовавшемуся проёму. Вместо цемента была какая-то светлая пелена, а за ней…
Вот уж действительно в народе говорят: «Пути Господни не споведимы». Что и где мной было сделано не так в расчётах — меня уже абсолютно не волновало. С той стороны, вдали, я увидел немецкий бункер времён второй мировой войны. Офицеры работали за столами, солдат почти не было, кроме тех четырёх с автоматами во главе с унтером (наверно по-нашему прапорщиком). Вся трагедия ситуации заключалась в том, что я остановился с левой стороны проёма, а не с правой, там, где выход из помещения, опять забылся в эйфории содеянного.
Я опёрся левой рукой о стену и стал внимательно рассматривать все, что там внутри и всех кто там внутри.
На них были одеты серые военные формы, значит это Вермахт, золотых погон среди присутствующих не заметил. Размер помещения вражеского бункера я не смог разглядеть из-за относительной узости пространственной пробоины. А шагнуть за пелену, покрытую мелкой рябью (как при наблюдении объекта через потоки поднимающегося тёплого воздуха), я не решился.
Меня увидели не все сразу, как-то медленно один за другим отрывались от работы, поднимали головы и поворачивались в мою сторону. Мы какое-то время смотрели друг на друга. Я с любопытством, словно наблюдал забавных зверюшек в вольере. Их взгляды выражали больше удивление, страх, изумление.
Тут я набрался духу, как мальчишка перед отчаянным выпендрёжем, покрепче уцепился пальцами левой руки в бетонную стену, коленом и боковой стороной ступни так же осуществил упор о стену. Просунул сквозь пелену часть головы и правую руку. Громко крикнул им на русском языке: «Привет братва!!!» и помахал рукой. Все молчали в оцепенении…