Я уже не спеша шёл в сторону леса, вдруг какой-то сильный толчок сбил меня с ног. Упав на траву, я снова оглянулся назад и увидел столб дыма, пыли, осколков кирпича, прочего стройматериала — всё это взметнулось высотой метров на сто. Самое удивительное, что к верху конус хоть и увеличивался в диаметре, но не на столько, чтобы засеять осколками весь участок. Видимо под домом был отлит огромный железобетонный стакан, который и обеспечил направление взрыва строго вверх.
Поднявшись с земли, я взметнул руки к небу и что-то восторженно прокричал, радости моей не было предела. Во-первых, я остался жив, а во-вторых, закрыл точку перехода.
Моя знакомая вышла из-за дерева, где спряталась от взрывной волны, на её глазах была написана такая глубокая тоска и искреннее разочарование: ведь там, в бельевой комнате осталось её любимое меховое манто…
Не дрейфь, Родная, всё ништяк. Прикид тебе у модельера зробим и будешь ты в обновках вся, как ёлка перед Новым годом.
Честно говорю: унёс я ели ноги, как спринтер угорелый нёсся прочь. В дороге той мне истинна открылась, что жизнь — она всего дороже. Расскажем всем о взрыве бытового газа, пусть головы ломают: что ж за газ такой в подвале нашем накопился.
А генераторов таких нашлёпать сотню можно. Да и себе деньжат подкинуть надо, туда, где молод я ещё, где у меня в карманах пусто. Попробуем сыграть другой сценарий, в котором я и молод и богат, да и любимая со мной, в решающий момент осталась…
Ночной таран. (Трагедия)
Сегодня такой прекрасный июльский вечер, с моря подул лёгкий бриз, неся с собой прохладу и аромат морской свежести. По самому берегу идёт не молодая пара, обоим уже за сорок, их босые ноги омывают ласковые волны, они держат друг друга за руки, но почему-то оба наклонили головы, смотрят себе под ноги, на волны, то набегающие на берег, то скатывающиеся обратно в море. Что-то очень важное они хотят сказать друг другу, но почему-то ни кто из них не решается это сделать первым…
Они оба перебирают в памяти те 30 лет, что были вместе, свои приключения, свои мечты и желания, всё-всё то, что уже было, но почему-то ушло. Они потеряли интерес друг к другу, все их детские мечты уже давно исполнились, кроме чего-то главного, ради чего они рисковали своей жизнью, ради чего выстраивали хитроумные комбинации, из которых всегда выходили живыми и здоровыми, целыми и невредимыми и всегда непременно с боевыми трофеями в четырёх руках.
И вот однажды, приходит время второго объяснения в жизни, оно также волнительно, как и первое, когда мальчишка признаётся в своих первых чувствах с надеждой на обоюдную взаимность. Сердце ёкает и норовит выпрыгнуть из груди, а язык лопочет что-то несуразное…
Это всё когда-то было так волнительно, так торжественно победоносно. Потом была большая-большая тайна ото всех на свете, кустарно сделанный аборт. Дальше всё как у всех: цветы, шампанское, машины; цветные ленты, белая фата; друзья подруги и родня. Ни кто не знает ихней тайны, кругом веселье пьяное стоит, теперь она невеста, королева торжества; на ней фата и диадема, в глазах струится счастья свет, искрится он и светит всем.
Но вот минули четверть века, прошли они вдвоём не малый путь, назад уже не повернуть, идти вперёд, вдвоём, ему уж нету сил. Все мысли о другой, и жизни, и судьбе, и сердцу милой дорогой. Она напротив весела, полна задора, искренне игрива, в ней жизнь ещё живёт последним лучиком надежды. А вдруг любимый мной прохвост, в последний миг, вдруг станет человеком…
…Они шли по берегу, шлёпая как дети босыми ногами по воде, где-то там, далеко-далеко, огромное Солнце клонилось к горизонту, так и норовя в скором времени спрятаться в море.
— Софочка, — сказал он, подняв голову к небу, глядя на летающих с гвалтом чаек, пойдём и мы воспарим в небо, пока совсем не стемнело, полюбуемся сверху морем, закатом, всей этой красотой, оттуда всё это гораздо красивей чем с высоты человеческого роста.
Она как-то загадочно улыбнулась и потащила его в сторону, к их вдалеке стоящему автомобилю.
— Поехали скорей, пока не стемнело, а то ни кто нас в небо не выпустит.