Ну вот, за разговором, как время быстро идёт, мы уже до Крещатика добрались. Пойдём на Главпочтамт мне домой позвонить надо, по ребёнку своему соскучилась, да и у мужа отметиться надо, рассказать, что на курсах проходили, чему научилась, и какие клумбы я буду делать у нас в станице. В поле, по специальности, работать не смогла. Во-первых тяжело после родов было, а во-вторых, у них такой разговорный язык, что мои уши вяли и просто отказывались это слышать. Чуть слух из-за этого не потеряла…
Засмеялась.
Мы зашли в огромное здание Главпочтамта, заняли очередь к телефонным кабинкам. Наташка подошла к окошку оператора, назвала населённый пункт, номер телефона и мы стали ждать возле кабинок, когда скажут в какую из них ей заходить. О чём она говорила по телефону, я не слушал, и не прислушивался к её словам, мне доставляло удовольствие наблюдать за её мимикой и жестикуляцией во время разговора. В момент, когда она начинала говорить, вся её сущность буквально преображалась в актрису немого кино, не хватало только музыкального аккомпанемента в такт её мимики и жестам. Если бы с ней занимались целенаправленно в этом жанре — из неё получилась бы превосходная телеведущая, с её-то блестящей эрудицией и безостановочным темпом речи, благодаря чему она могла установить общение с кем угодно. Но тогда…
Но тогда был последний полный год существования СССР, всё старое уже трещало по швам, всё новое только зарождалось на свет рыночных отношений. Тогда ещё ни кто не думал, что всё это рухнет, к чертям собачим, тогда мы грезили высоким, тогда любили пылко мы, но скоро всё развеялось, оставив на руинах нас, наедине с прекрасными мечтами.
Она спешно вышла из кабинки со словами: «Ну вот, хоть с ребёнком поговорила, даже на душе легче стало после наших с тобой бесед про житиё-бытиё». И стала мне пересказывать содержание их разговора с дочерью, я не хотел её перебивать, взял под руку, вместе мы прошли обратно к окошку, произвели оплату. Потом, поглядывая по сторонам, я вёл её через толчею, ожидающих междугороднего общения, к выходу на улицу, осторожно маневрируя вместе с ней между находящимся в зале народом.
Она не замечала абсолютно ни кого вокруг, смотрела на меня и всё рассказывала, рассказывала, жестикулировала, размахивая руками, улыбалась, смеялась, пыталась своей мимикой передать настроение своих собеседников. Наконец я не выдержал такого эмоционального напряжения, мы остановились, где-то посреди зала, я её обнял, стал прижимать к себе. Она, почему-то, очень деликатно меня отталкивала, ссылаясь на то, что кругом люди и мне должно быть стыдно. Потом, вдруг, звук начал становиться всё более и более ватным, я слышал только её голос, он был слегка приглушённым. Потом перестал замечать, что происходит вокруг, уже не видел ни где мы, ни тех, кто рядом, всё исчезло, куда-то растворилось, стало просто фоном, посреди которого были только мы. Наши энергетики работали в унисон, но на другой частоте, нежели толпа с её заботами, у нас не было ни каких мыслей, кроме мыслей друг о друге. Преодолев её хрупкое сопротивление, требующее соблюдения правил приличия в общественном месте, я дотянулся своими губами до её губ.
Всё вокруг вдруг окончательно исчезло, не было слышно ни одного звука, стояла ватная тишина. Я видел только её лицо, глаза она почему-то закрыла, как выяснилось потом, чтобы сразу не провалиться на месте от стыда и позора. «Замужем я, понимаешь?! А если кто из своих увидит, представляешь, что скажут?!» — объясняла она потом.
Что поделаешь: «Ах времена, ах нравы!»
После того, как Наташка отдышалась и пришла в чувство от довольно таки продолжительного поцелуя, её глаза повернулись в одну сторону, потом почти моментально в другую. Увидев, что толпа любуется нами, буквально заливая нас восторженно-умилёнными взорами, она тут же вспыхнула как лампочка красным цветом своих щёк, уткнула глаза в пол и как буксир потащила меня быстрее прочь с глаз людских от стыда и позора.
Какой-то местный хохмачь решил усилить восприятие финального действия и захлопал в ладоши, молчаливая толпа его поддержала… По огромному залу Главпочтамта г. Киева прокатился девятый вал аплодисментов и восторга, скучающая в очереди толпа ликовала и почти кричала «Бис!!!»… Наташка летела со скоростью баллистической ракеты, увлекая меня за собой.
Так мы снова оказались на свежем воздухе среди мирно гуляющих граждан по широкому тротуару центральной улицы большого города.
Взявшись за руки, мы сначала шли очень быстрым шагом, потом просто быстрым шагом. Ну и когда Наташка выпустила весь пар и стала способна вести спокойный разговор, мы вновь побрели неспешным шагом, держа друг друга за руку, любуясь вечерним городом, наслаждаясь близостью друг друга, наслаждаясь просто молчанием друг друга, изредка поворачивая головы, смотрели друг на друга с улыбкой, переходя на смех.