Об этом приговоре стало известно всем. В том числе и самому Кубе. Он не на шутку перепугался. Сменил свою личную охрану, проверил прислугу, а потом учинил повальные обыски и аресты в городе. Усиленные отряды эсэсовцев рыскали по селам и городам, по лесам и перелескам — ловили партизан. Ставка фюрера разрешила фон Кубе снимать с эшелонов маршевые дивизии, направлявшиеся на восточный фронт, и бросать их на поимку партизан.
Панический страх перед действиями народных мстителей охватывал всех оккупантов. Но фон Кубе старался показать, что он никого не боится. «Партизаны боятся меня», — говорил он.
А тем временем в партизанских бригадах составлялись и обсуждались самые смелые планы исполнения народного приговора. Обсуждался в бригаде Димы и план Хатагова. Он коротко изложил его Кеймаху и недавно прибывшему в бригаду отважному партизану Федорову.
— Нам известно, — сказал Хатагов, — что Кубе каждую неделю смотрит фильмы в минском кинотеатре. Надо выследить его, все рассчитать, подложить мину и взорвать театр вместе со всей сворой Кубе.
— План заманчивый, — поддержал Хатагова Кеймах. — Кубе действительно часто бывает на просмотрах кинофильмов. Но в этом плане таятся тысячи «но»… И первое «но» — кто подложит мину? Есть ли такой человек?
— Есть. Николай Похлебаев. Он — директор кинотеатра.
— Да. Но за ним наверняка усиленно следят.
— Я с ним связан через нашу подпольщицу. Мы предварительно говорили.
— Что ответил Похлебаев? — спросил торопливо Кеймах.
— Он согласен, — спокойно ответил Хатагов. — Но надо встретиться и обговорить все до мелочей. Он ждет встречи с нами.
— Ну, если так, то принимайся за дело, Дядя Ваня, — решил Кеймах. — А что скажет Федоров?
Федоров, отличавшийся быстрым умом и поддерживавший самые рискованные планы, одобрительно кивнул, а потом заметил:
— Может быть, следует еще какие-нибудь варианты придумать? На случай провала…
Хатагов улыбнулся и не без лукавства сказал:
— Лучший вариант — украсть Кубе и повесить его на осине. А если говорить серьезно, есть еще один надежный план — взорвать гаулейтера в его рабочем кабинете. — Хатагов помолчал немного и продолжал: — Есть у Кубе прислуга Галя. Я ее лично не знаю, но Похлебаев считает девушку очень способной и обязательной.
— Давайте обсудим…
Вскоре после обсуждения Давид Ильич Кеймах, выполняя приказ, перелетал линию фронта и трагически погиб в неожиданно загоревшемся самолете.
Елена Мазаник — Галя — послала свою сестру Валентину в бригаду Димы разузнать кой о чем. Сама же стала еще «ласковее» к детям палача, обходительнее с фрау Ядвигой и с охраной. Стала общительнее со всей прислугой. Она старательно убирала кабинет фон Кубе, прислуживала ему. Постаралась закрепить свою «дружбу» с овчаркой Люмпе, которая в общем-то на нее никогда не лаяла.
Но однажды утром, перед уходом в комиссариат, ставший крайне подозрительным фон Кубе вызвал Галю в свой домашний кабинет. Он сидел за рабочим столом с суровым и грозным видом.
— Слушаю вас, господин генерал, — чуть слышно произнесла Галя. Она остановилась, как всегда, в двух шагах от фон Кубе, пытаясь догадаться о причине вызова. «Что могло произойти? — задавала она себе вопрос. — Может, заметил, что я две сигары у него взяла для охраны?»
Но строгий и сдержанный голос Кубе прервал ее мысли:
— Фрау гросс Галина, как ты поступишь, если большевики-партизаны предложат тебе большую сумму денег или золото за мою голову? Убила бы меня? — Фон Кубе поднял на Галю густые нахмуренные брови, из-под которых в упор смотрели на нее холодные глаза рейхскомиссара.
Галя окаменела. Только страшная мысль кольнула сердце: «Неужели меня предали? Кто?»
— Тебя спрашиваю, — слегка повысил голос Кубе.
Не ожидая такого оборота, Галя испуганно смотрела в глаза рейхскомиссара и молчала. А мысль лихорадочно работала: «Надя? Черная? Таня? Кто из них в гестапо?»
— Почему молчишь? — начинал злиться фон Кубе. — Ты хочешь убить меня? Ты партизанка?
«Он все знает. Надя. Надя — шпионка».
— Отвечай!
Он достал пистолет и, подавая ей, истерически кричал:
— На, стреляй, убивай меня! Убивай!
«Какой момент, — мелькнула мысль, — но вдруг не заряжен? И сил нет».
Галя закрыла лицо руками и заплакала. Всхлипывая, прерывающимся голосом говорила:
— Как можно такое, господин генерал, как можно…
— Гросс Галина-а! — послышался плач ребенка.
«Это Вилли, младший сын генерала, — осенила Галю мысль. — Он меня спасет от этого ужасного взгляда».