Через секунду вбежал Вилли со слезами на глазах и бросился к Гале.
Фон Кубе быстро спрятал пистолет.
Галя собралась с силами, немного овладела собой, взяла Вилли на руки:
— Ну, что случилось? Не плачь, не плачь, мой милый!
Вилли капризничал. Он обхватил руками шею Гали:
— Котенок убежал, он сидит на дереве, достань мне котенка, гросс Галина, доста-ань!
— Не плачь, сынок. — В кабинет торопливо вошла встревоженная фрау Ядвига и, не понимая, что произошло, попыталась взять сына к себе на руки. Но тот еще сильнее прижался к Гале и начал кричать еще громче. Галя стояла и плакала вместе с ним.
Фрау Ядвига истолковала все по-своему — Галя была молода и красива, и Ядвига замечала иногда, что ее муж слишком пристально смотрит на Галю. Ядвига подошла к мужу, положила ему на плечи свои красивые руки и спросила:
— Что с тобой, ты расстроен? Извелся совсем. Отвлекись немного… Я пойму тебя, милый, пойму. Пожалей себя, мой дорогой.
Багровый Кубе посмотрел на нее и, успокаиваясь, проговорил:
— С ума сойдешь со всем этим…
Фрау посмотрела на Галю и на Вилли:
— Гросс Галина, поймай Вилли этого котенка — все равно покоя в доме не будет…
Обрадованная, прижимая к груди, как родного, капризного Вилли, Галя выскочила из кабинета и побежала ловить пушистого котенка, который, спасаясь от своего маленького мучителя, забрался на самую верхушку тополя. Она все еще дрожала от страшного кошмара, пережитого ею наяву. Галя прогуливалась с мальчиком по саду, разговаривала с ним, забавляла, а сама отдавалась своим тревожным мыслям.
Что могло произойти, если бы в кабинет не вбежал Вилли? Она могла вцепиться в отвратительную физиономию Кубе и была бы уничтожена. Она, Галя, решившая, что Кубе все знает, могла наговорить ему невесть чего, обозвать палачом и умереть. «А может быть, он испытывает меня и ему ничего не известно? — ухватилась она за мысль. — Правда, почему я так думаю? Если бы он все знал — я уже сидела бы в гестапо».
Одно предположение сменялось другим, но ни к какому выводу она прийти не могла. «Но это странное поведение Нади?» — думала Галя.
Ей вспомнился случай, когда Надя проходила по улице с букетом цветов. У окна стоял адъютант гаулейтера, и Надя помахала ему цветами. А ведь Надя говорила, что является резидентной партизанской бригады. Она однажды предлагала Гале много марок за убийство фон Кубе. Предлагала его отравить.
«Тут что-то не так, — думала Галя. — И разговор, начатый со мною гаулейтером в кабинете, может закончиться в гестапо».
Галя вспомнила, как старый портной, коммунист Михаил Карлович Кумыш, познакомил ее с Паулем Кабаном — шеф-поваром офицерского казино при генеральном комиссариате. Этот пожилой недоросток, походивший на пузатую пивную бочку, считал себя чистокровным арийцем. Он был холостяком и страшно сожалел, что фюрер запрещает жениться арийцам на представительницах низших рас. А то бы он предложил Гале руку и сердце.
Этот ариец не предложил ей сердца, но оказал огромное доверие — взял кухонной работницей в казино. Потом Галя понравилась владелице казино — Софи Эрнестовне, упитанной бюргерше, и последняя прониклась к ней симпатией и доверием. Галя тут же воспользовалась этим и, осмотревшись, начала под самым носом Пауля и Софи помогать тем военнопленным, которые были обречены гитлеровцами на голодную смерть. Молодая подпольщица прятала под кухонными отбросами куски мяса, хлеба, сала, которые попадали точно по назначению. В выметавшихся окурках партизаны находили переданные Галей необходимые разведывательные сведения, которые она добывала в казино.
Когда Галю «повысили» по службе — сделали подавальщицей в казино, — она овладела еще одной партизанской профессией: научилась «уводить» пистолеты, планшеты и плащи, которые представители «высшей расы» после рома и шнапса оставляли там. Партизаны-подпольщики выносили ей за это свою особую благодарность.
Галя постепенно воспитывала в себе хладнокровие и решительность настоящей подпольщицы-партизанки.
Когда в особняке фон Кубе провели очередную чистку и уволили девушку Татьяну Калиту за то, что, как показалось гаулейтеру, от нее «за версту несло большевизмом», возник вопрос — кем заменить Татьяну. Фон Кубе лично посоветовался с Софи и Паулем, и те единогласно порекомендовали ему Галю. Чем настойчивее Софи и Пауль уговаривали подпольщицу идти на работу к фон Кубе, тем упорнее отказывалась Галя. Она мотивировала свой отказ тем, что привыкла к Софи и Паулю, полюбила их, как порядочных людей, а идти работать к такому высокому начальству — боится. К уговорам была подключена фрау Ядвига, и в конце концов Галя перешла на работу в особняк. Предварительно она вынуждена была присягнуть в СД и в полиции безопасности на верность Германии. Но Галя была уже достаточно «обстреляна» в борьбе — и решительно пошла навстречу более ответственной, более тонкой и смертельно опасной партизанской работе.