Что, по-вашему, зло, по-нашему - нормальная жизнь.
Мы все как на наркотиках сидим на грехах, только я уже понял, что наркотики - зло, а ты все еще нормой их считаешь. Представь себе горе отца детей-наркоманов! А каковы страдания Бога! Все люди - Его дети, наркоманы. Излечение бывает мучительно, и ропщем на Него, и излечится тот, кто сам захочет. Насильно никто не будет спасен, Бог нашу волю уважает, - Андрей закурил. - Это вторая, третья будет на ночь, а то не усну во благовременье.
Спасение - абстракция какая-то. Огонь, котлы с серой - мифология.
- Мы неверно понимаем спасение как гарантированное избавление от собственных страданий, от некоего адского огня. Тогда как любящий Бога хочет спасти Бога от страданий, и потому борется с грехами, которые доставляют Господу больше страданий, чем нам самим, поскольку неизмеримо больше Его любовь к нам, чем наша к Нему, к себе, друг к другу.... Высшая любовь в том, чтобы любить Бога не только как Отца, но и как Чадо, любовью не требовательной, а защитительной. В этом мы должны и можем подражать Богородице.
Они свернули на проселок, еловая лапа ударила по стеклу тяжело, как медвежья.
По дороге медленно, по-марафонски, бежал окровавленный человек. Каждое его движение намекало на то, что он вот-вот упадет.
Олег взял левее, чтобы наверняка объехать его, и прибавил газу. Увидев машину, человек поднял обе руки и что-то прокричал.
- Останови!
- Андрюха, это подстава, засада, тут беглых уголовников тьма, перо под ребро, уведет тачку!
- Останови, я сказал! Человек ты, или нет! - Андрей рванулся к другу с явным намерением праведной потасовки, и Олег с руганью подал назад.
- Спасибо, родные! Бизнесом я занимался, задолжал, они меня на даче в гараже держали, выкупа требовали, электрошок в задницу пихали, еле вырвался, - говорил Миша. В нем боролись усталость и возбуждение, он то закрывал глаза, и челюсть с разбитым ртом тотчас отвисала, как у глубоко спящего, то взбадривался и скороговоркой продолжал рассказ о напастях.
- Мы тебя до поста подкинем, свернем вот тут, - Олег попытался придать голосу доброжелательное безразличие, которое он сам назвал бы независимостью.
- Не надо к ментам, пацаны, они все в районе повязаны! Я оклемаюсь, до трассы подкинете, в Москву поеду, в прокуратуру! - встрепенулся Миша.
- Завтра подкинем! Отдохнешь сегодня у нас на даче, подлечим тебя, брат!
Олег с неприязнью взглянул на благодушествующего друга: - Это моя дача. Андрей, это моя дача. Я не повезу туда кого-то. Я лучше не повезу туда никого.
- Олег, я тебе заплачу. Сдай мне свою дачу на одни сутки.
- Ребят, да не надо на дачу, только до поселка, я отсижусь где-нибудь, пацаны. Водички если только дадите хлебнуть и сожрать что-нибудь. А закурить нет?
Андрей угостил Мишу и закурил сам: - Сказано в Евангелии: "Некоторый человек шел из Иерусалима в Иерихон и попался разбойникам, которые сняли с него одежду, изранили его и ушли, оставив его едва живым" - Андрей выпустил изо рта дым, и продолжил притчу о добром самарянине. Ему казалось, что сейчас курение приближает его к слушателям, хотя и удаляет от Бога. "Прости меня, Господи" - думал он, затягиваясь.
"Идиот, фанатик чертов, клоун" - думал Олег. Израненный дремал.
Оставить Мишу на окраине поселка не удалось: выйдя из машины, он упал, и долго не мог встать даже с помощью Андрея, буксуя в ноздреватом, словно дрожжевое тесто, сугробе.
Олег мысленно назвал происходящее приключением, и вдруг открывшееся ему новое качество жизни, засосавшее его в сюжет, заставило Олега принять правила игры. Мессианский напор друга перестал казаться ему наглостью, почти насилием, а смутное сострадание - слабостью.
Перед едой Андрей прочитал "Отче наш". Миша сидел с закрытыми глазами и кивал, чтобы показать, что не спит, а слушает, а Олег смотрел на картофелины сквозь кудри пара. За столом Андрей не курил, но пить не отказывался. Олег отбросил подозрения в том, что друг тронулся рассудком.
После еды Миша упал на кровать, - лечь на пол ему не дали, - и тотчас уснул, в неестественной позе мертвеца.
Друзья перешли на кухню с ополовиненной бутылкой. Тихо вещало радио, мысли о возлюбленном Господе отодвинулись вглубь сознания Андрея. Однако он помнил, что христианин, и спокойное достоинство евангельской неханжеской жизни как свет стояло в его душе.
Олег рассказывал сон: ему снилась зубная боль. Во сне зубы болели почти нестерпимо, и он сам вырывал их перед зеркалом, на которое брызгала кровь.
- Что-то я за родителей волнуюсь, надо съездить к ним, -сказал Олег.
- Это искушение, сонные видения от бесов. Есть в тебе благочестивая забота о родителях, а бесы хотят, чтобы ты их не из благочестия, а из суеверия, вызванного сном, посетил.
- Интересная версия...
"Уголовная хроника Подмосковья" - объявило радио.
Сделали погромче.
Услышали экстренное сообщение: несколько часов назад в Истринском районе совершил побег из-под конвоя опасный рецидивист, убийца, приговоренный к пожизненному заключению. Андрей перекрестился, Олег выматерился. Приметы не обнадежили.
- Едем звонить в милицию, телефон недалеко, в магазине.
- Спасти - и сдать. Нет. Пусть выспится и уходит.
"Я еще поговорю с ним о Тебе. Благослови меня, Господи, дай мне видеть, что я делаю, дай мне силы выполнить долг мой и со смирением принять волю Твою..." - Андрей смотрел на голую лампочку с молнийной вольфрамовой петелькой внутри, столь малый источник столь великого света.
- Это моя дача, черт возьми! Не смей мне указывать! Ты идиот, ты совсем свихнулся на своей чертовой религии! В моем доме - убийца! Хочешь оставайся, а я еду звонить в милицию, и тебя сдам, как сообщника, твою мать!
Андрей продолжал смотреть на лампочку. "Господи, помилуй и прости раба Твоего Олега, ибо не ведает, что творит..."
Андрей молчал.
Дверь на кухню распахнулась, и за спиной у Олега появился Миша. Лицо его выражало отчаяние. Топор качался в его руках так, словно древко было слишком длинным.
- Суки! Мне терять нечего! Где ключи от машины? Давай, ну!
"Только бы сдержать дрожь, нет, не умру, чушь, дрожь надо сдержать" думал Олег, вжимая руки в карманы куртки так, что где-то треснула нитка. Он был очень бледен.
"Смертельно бледен" - подумал Андрей. Его существо восстало против смерти одноклассника. Он схватил нож, которым чистил картошку, и бросился.
Ты убил его, нет? Не могу это видеть.
"Только что к нам поступили сведения, что преступник, утром совершивший дерзкий побег, задержан сотрудниками Истринского УВД"
Андрей не стал настаивать на том, что надо вызвать милицию, все-таки это была дача Олега. Пока тело клали в мешок для мусора, Андрей мысленно молился об упокоении души раба Божия Михаила. Они выкурили две пачки, уничтожая то, что казалось им уликами. Перенесли черный мешок в дровяной сарай. Кровь вытерли везде, только на зеркальце не заметили. Стали думать, как спрятать труп, и это было по-настоящему интересно.
...ЛЮБОВЬ
И СОЛНЕЧНЫЕ ЗАЙЧИКИ В ГЛАЗАХ...
"Всю жизнь ждешь от мужчин чудес, а они знай себе, фокусы выкидывают"
(Наборщица Липкина)
Матрешкин продолжал давать показания. Писал по электронной почте: "Надя! Дело в том, что я человек не склонный к принятию ответственных решений (в любой сфере). Я люблю стабильность, душевный покой, уединение. Я (как ты знаешь) не отшельник, но и не сильно компанейский человек. У меня редко возникает желание поближе познакомиться с другим человеком. Ведь секс - это тоже один из вариантов знакомства. Может быть, в этом и причина. А еще я почему-то давно был уверен в том, что не женюсь. Зарабатывать деньги для семьи, воспитывать детей и т.д. всегда казалось "не моим" делом. Существует же в любом обществе небольшой процент людей, социально бесполезных и не-репродуктивных. Раньше такие шли в монастырь. Что делать в наши дни атеисту? Ведь завлекать девушку, зная заранее, что на ней не женишься, нечестно, думал я. Конечно, это страшно несовременный образ мыслей, но ведь в былые годы так же рассуждали те, кто на всю жизнь оставался бессемейным. "Возвратившись в замок дальний, жил он строго заключен...". Я всегда знал, что ни одна женщина не доставит мне подлинного удовлетворения. Я знал это совершенно точно, как аксиому. А раз так, стоит ли растрачивать весь душевный (и телесный) жар на секс с женщиной. В конце концов, некое телесное удовлетворение можно получить самому, а духовно удовлетвориться в разговоре. Это, так сказать, сексуальный эгоизм: сам не могу (не хочу) и другим не дам. И вообще, может быть, у меня патологическая неприязнь к традиционному сексу?! С патологией-то уж не поспоришь. Олег"