Вступила в комсомол и Маруся Куделькина. До комсомола у нее тоже было много интересных дел. Она не сразу учила все уроки. Позанимавшись немного, уже стучала на швейной машинке. Она очень любила шить, оттого и получалось у нее все очень ловко, каждая вещь. А однажды купила в магазине головку для куклы Томуське. А туловище куклы решила сшить сама. Да ведь как! Сшила даже пальчики на руках куклы, а фигурка лучше, чем у куклы фабричной. В школе на уроке труда связала кукольные варежки с резиночкой, с пальчиком. Долго потом они оставались на школьной выставке. Теперь Маруся вместе с братом ходит на комсомольские собрания, репетиции.
Но особое внимание уделяют общественной работе по ликвидации неграмотности. Конечно, у Маруси много времени уходит на учебу. Ее по-прежнему считают лучшей ученицей образцовой школы.
А Сережа весь ушел в общественную работу. Это же здорово, что ликвидируют неграмотность на селе да и вообще во всей стране. Как мечтали когда-то братья Наташи — Степан с Иваном — о школе!
Теперь вечерами в школу ходят почти все взрослые. И в этом немалая заслуга комсомольцев: они помогают подбирать учителей, составляют списки всех неграмотных, агитируют идти учиться. Взрослые и совсем пожилые мужчины и женщины учат буквы, цифры, читают порою только по слогам и пишут своими неуклюжими рабочими загрубевшими пальцами: «Мы не рабы. Рабы не мы». Столько дел и забот у взрослых, но в школу народ потянулся. Случалось, что на уроке думы не всегда о буквах и цифрах, а о доме:
— Слушай, соседка, у тебя хватит топки-то до весны?
— Не знаю, а вот муки, пожалуй, маловато.
— Кажется, керосин в кооперативе кончается.
И все-таки пожилой народ многому научился. Наташе Осиной уже шестой десяток, но она выучила все буквы и цифры, умеет написать свою фамилию. У молодых женщин и вовсе дело спорится. Маня Алексеева упорно не бросает вечернюю школу, дома пишет одно упражнение по русскому языку за другим. Только в толк не возьмет, почему слово от слова отделяется. Фразу «Будем пахать пар» пишет «будемпахатьпар». А Клавдя Громова увлеклась чтением. Долго читала, может быть, целый месяц, но осилила книгу «Ташкент — город хлебный». А дочитав, пересказала вечером содержание книги соседкам.
Повеселел турковский народ. Уже никто не гнет спину на помещиков и купцов. Дети, а также и желающие взрослые учатся бесплатно. Бесплатно всех лечит и больница.
В Турках уже много комсомольских ячеек. Они почти во всех учреждениях села. То тут, то там выступает райкомовец Сергей Кудель-кин с докладами, агитирует молодежь учиться. Но чаще и чаще приходит мысль о себе:
— А как же ты сам, Серенька? Уж тебе-то самому и вовсе надо учиться.
Не покидает парня мечта о дальнейшем образовании. Да не просто о среднем, а о высшем. Только держит он свою мечту втайне ото всех. В школе уже есть десятилетка. Но как же он, взрослый парень, сядет на парту с детишками? Приобрел Сережа учебники за восьмой и девятый класс, штудирует материал самостоятельно. Эх, как это трудно! А главное — маловато времени: оно все уходит на комсомольские дела и такие безотлагательные. Едет Сергей в деревни проводить собрания — учебники с собой. Мечтой о дальнейшем образовании он, можно сказать, «заболел».
— Что это ты подолгу в книжку смотришь? — спрашивает мать. Не хочет пока Сергей признаваться, что изучает учебники, запоминает теоремы:
— А я, мама, стихи учу. Мне сегодня выступать.
— Сереня, расскажи мне свое стихотворение. Как я люблю их слушать!
Как отказать матери, смотревшей на сына такими любящими глазами?
— Хорошо, слушай.
И Сережа стал декламировать:
Колосилась в поле рожь густая, Шевелились усики овса. Где-то за деревней, догорая, Девичьи звенели голоса.
Где-то с переборами тальянки Песня угасала на ветру. В эту ночь ему не до гулянки, Комсомольцу Дьякову Петру.
В эту ночь его не занимала
Любушка из ближнего села:
Полоса не вспахана лежала,
Молодого пахаря ждала.
Бронзовый от летнего загара,
С комсомольской хваткою «на ять»,
Он один из сотни коммунаров
Трактором умеет управлять.
Чуть заря, что рдея по-над лесом,
Росами упала, зеленя,
Пахарь выводил из-под навеса
Рослого железного коня.
Знает пахарь, сердце не забьется,
Если в сердце нет горячих сил.
Не водой студеной из колодца,
А бензином друга напоил.
По-над лесом ноченьки бездонной
Моториста скука не возьмет,
Выезжал он с песней забубённой,
С той, какую Любушка поет:
(И Сережа запел)
— По дорожке неровной, по тракту ли
Все равно нам с тобой по пути.
Прокати нас, Петруша, на тракторе,
До околицы нас прокати.
Прокати нас до речки, до мостика,
Где шумят серебром тополя.
Запевайте-ка, ленинцы, песенку
Про коммуну, про наши поля.
Не помяты дождем, не повыжжены
Наши полосы в этом краю.
Кулачье на тебя разобижено,
На счастливую долю твою.
Им бы только ругаться да лаяться,
Злоба льется у них через край.
Кулачье до тебя добирается,
Комсомолец лихой, не зевай».
(Кончил Сережа петь, говорит дальше:)
— Песня наливается и крепнет,
Не сорвется голос молодой.
Далеко оставлена деревня,
Утопает в дымке голубой.
Легким черноперым черноземом
К полосе ложится полоса.
— Стой, Петрушка, — злобою знакомой
С полосы несутся голоса.
— Стой, Петрушка, побалакать надо,
Посчитаться надо за дела,
— У межи кулацкая засада
С вечера Петрушу стерегла.
— Посчитаться надо, поквитаться
Нам с тобой, собачий депутат.
С солнышком собаке не видаться,
Ну-ка, поворачивай назад.
Месяцу и снится и не снится
То, что не опишешь и пером.
Злобой перекошенные лица,
Хрюкая, склонились над Петром.
Замолчала робкая машина
Тракториста с головы до ног
Кто-то облил едким керосином,
Чиркнул спичкой, вспыхнул огонек…
Поле, поле! Что ж ты замолчало?
Жарко что ль от страшного костра?
На заре на утренней не стало Комсомольца
Дьякова Петра.
— Ой, Серень, душа переворачивается. И как ты столько запомнил? А поешь, как артист. Иди в артисты, сынок. У тебя получится.
— Запомнил, потому что молодой. И в артисты не стремлюсь. Сцена — это просто для души. А изучать мне хочется науки. Вот стать бы инженером! Но в институт не примут, знаний маловато.