Помимо лимонадного изобилия в магазинах появилась масса соков. Прежде в ассортименте присутствовали яблочный, виноградный, апельсиновый и томатный соки. В конце семидесятых в продаже появился «берёзовый сок» — вполне синтетическая жидкость, не имевшая никакого отношения к берёзам. Несмотря на мощную рекламу в фильмах и песнях, особой популярностью этот напиток не пользовался. А после «Постановления» в продажу хлынули сок грушевый, айвовый, мандариновый с мякотью, яблочно-черносмородинный и яблочно-черноплодный, яблочно-морковный, овощной, грейпфрутовый и гранатовый… Грейпфрутов и гранатов в продаже не было, а соки — пожалуйста. Всё, что прежде загнивало на складах, а затем отправлялось в ёмкости для брожения и перерабатывалось в плодово-ягодное (у нас говорили: «плодово-выгодное») вино, теперь пастеризовалось, разливалось по трёхлитровым банкам и отправлялось в магазины. Приходило всё это в хлипких ящичках, по четыре банки в ящике. Ящики были неприспособленны для такого товара, и нужно было проявлять крайнюю осторожность, чтобы не грохнуть всё к чёртовой матери и не вымыть пол на эстакаде томатным или виноградным соком.
Мужики, понимая, что это уходит их несостоявшаяся бормотуха, соки угрюмо ненавидели. «Дристотень пришла!» — говорил Саня Трамвайщик, когда грузчиков звали на бакалейную эстакаду, куда обычно подъезжала машина с соками.
Покупатели трёхлитровые баллоны с соком разбирали неохотно, разве что перед праздниками, поэтому было приказано, чтобы в каждом сколько-нибудь значительном продуктовом магазине была организована продажа соков в розлив. Появилась такая торговая точка и у нас. Её организовали возле выхода из касс. Поставили стеллаж для банок, а перед ним — прилавок с мраморной доской. Провели воду для стаканомойки. Воздвигли штатив с тремя цилиндрами. На самом деле это были не цилиндры, а стеклянные конусы с краниками внизу, этакие трёхлитровые морковки. Но, как я недавно выяснил, во всех документах эта штука называлась «цилиндр-дозатор». Кроме того, оказалось, что санитарные нормы предписывают, чтобы в местах торговли томатным соком были выставлены соль и перец. Разумеется, никакого перца у нас не выставлялось, чёрный перец к середине восьмидесятых стал дефицитом, и в продаже его не было. На прилавке стоял только стакан с мокрой солью, и второй, где бултыхалась пара чайных ложечек.
Работать торговая точка начинала в десять часов, а заканчивала, когда весь взятый на реализацию сок бывал распродан. Продавщица, которую мы промеж себя называли «сочной женщиной», отбирала по два-три ящика виноградного, яблочного и томатного соков, и по одной-две банки всего остального. Самые популярные соки наливались из цилиндров, остальные, вопреки правилам и нормам, прямо из банки. Контролёр, надзирающий за кассами, отмечал, сколько и каких банок вывезено на торговую точку. С этой минуты банки считались взятыми на реализацию, и отвечала за них только сочная женщина. Получалось, что как бы пришла в магазин рядовая покупательница, приобрела тридцать трёхлитровых банок сока и принялась на свой страх и риск торговать им возле выхода из универсама.
Когда весь сок был распродан, сочная женщина мыла пустые банки на стаканомойке, прибирала рабочее место, а затем появлялась на эстакаде.
— Мальчики, помогите, пожалуйста!
Кто-нибудь из «мальчиков» вставал, прикатывал со двора картофельный контейнер поновее, подъезжал к соковому прилавку, где пустые банки перекладывались в контейнер. Тридцать банок как раз укладывались в один контейнер. Затем надо было выехать из магазина, спуститься по пандусу и отправиться в путешествие в соседний двор, где вместо детской площадки был выстроен пункт приёма молочных бутылок. Там же, кроме бутылок принимались и банки. В пункте всегда толпился народ, но работники магазина обслуживались без очереди, и никто не роптал, люди понимали, что дело важное, а надолго их не задержат: сдать тридцать банок занимает пару минут. Денег отсчитывать в этом случае было не нужно, приёмщица делала отметку на накладной, сколько банок принято, и я даже не знаю, когда производился окончательный расчёт.
За такую поездку, строго говоря, не входившую в наши обязанности, сочная женщина платила грузчику пятьдесят копеек. Дополнительный заработок выдавался непременно одной монеткой, что я считаю это доброй традицией.
Поначалу сочную женщину обслуживал тот, кто оказывался ближе, но постепенно эта завидная обязанность легла на меня. Наступила зима, пандус обледенел, да и по дворам стало трудно проехать среди наледей, а мои товарищи по бригаде к вечеру бывали уже изрядно выпившими, и никто не хотел рисковать.