Вскоре стало ясно, что связь с нашим полком потеряна, выяснить, как попасть в поселок, являющийся нашей конечной целью, не удается, и командир решил самостоятельно искать выход из создавшегося положения. Мы тоже свернули на проселочную дорогу, она была свободной, и стали двигаться быстрее. Но вскоре, при переезде через небольшую мелководную речку, под тяжестью груженой двухтонки деревянный мостик рухнул и машина застряла. Пришлось все машины разгружать, и после переправы каждой на другой берег загружать снова. Возможно, эта задержка сыграла для нас роковую роль.
Колонна двинулась дальше по лесной дороге. Попадались брошенные грузовики (очевидно, кончился бензин), обгоняли небольшие группы солдат, видели отдыхающих в одиночку и группами. Остановились и мы, чтобы передохнуть и поесть. Я с несколькими бойцами пошел посмотреть, что вокруг. Мы увидели военного врача и медсестру, которые, подстелив плащ-палатку, сидели, закусывая. На наш вопрос они ответили, что идут куда глаза глядят, надеясь выйти к своим. Пройдя дальше, наткнулись на брошенную телегу с продуктами. Взяли, сколько смогли, хлеба, набили карманы плитками шоколада и повернули обратно. Все взятое очень пригодилось. Наша колонна продолжила движение, дорога сузилась. Грохот разрывов отходил в сторону.
Через некоторое время показалась двигавшаяся навстречу нам по той же дороге батарея 75-миллиметровых пушек на конной тяге. Мы сблизились, остановились. Командир батареи подошел к нам и сказал, что двигаться дальше нельзя, проселочная дорога выходит на шоссе, которое контролируется немцами, и по нему идут крупные силы противника. "Мы вынуждены были повернуть обрат- но", - заключил он. Стали совещаться - что делать? В это время послышался шум самолетов и сквозь листву деревьев мы увидели над собой немецкую эскадрилью, которая разворачивалась в боевой порядок. Это были пикирующие бомбардировщики. Очевидно, мы были замечены немецким разведывательным самолетом, так называемой "рамой", который часто пролетал над нами на протяжении нашего пути. Мы стали разбегаться. Я успел отбежать метров на сто, когда началась бомбардировка. Это был жестокий удар с воздуха, длившийся минут десять. Одна бомба разорвалась недалеко от меня, я ощутил сильный воздушный удар и на несколько секунд потерял сознание. После того, как бомбардировка закончилась, поднялся и пошел к машинам. Я немного ослабел, уши заложило, голова затуманена. Лежали убитые. Я увидел скопище суетящихся, испуганных людей. Взвода боепитания как воинского подразделения не существовало. Опустив головы, обливаясь кровью, стояли раненые лошади. На поврежденных машинах разгорался огонь и уже раздавался треск разрывающихся патронов. Несколько человек из нашего взвода были ранены, но оставались на ногах. Командира взвода не было видно, не знаю почему, может быть, он был ранен или убит, это как-то никого не интересовало. На меня никто не обращал внимания. Одна из наших машин оказалась неповрежденной, на ней можно было ехать, водитель уже включил двигатель, а люди лихорадочно разгружали с нее ящики с боеприпасами. Машина, на которой ехал я, была повреждена, но не горела. Я с трудом залез в кузов, отыскал и надел свою плащ-палатку, захватил мой небольшой запас продуктов и, спрыгнув, поспешил к машине, готовой к отправке. Она уже была заполнена до отказа, люди стояли, прижавшись друг к другу. Я в растерянности соображал, как втиснуться в эту людскую стену, и в это время машина тронулась, набрала скорость и скрылась в том направлении, откуда наша колонна приехала.
Неожиданно я остался один. Некоторое время был в шоке, но затем собрался с мыслями. Что же делать? Надо скорее уходить и искать наши части. Заметил недалеко от себя нескольких солдат из встреченной нами батареи и подошел к ним. Они занимались какими-то своими делами и не обратили на меня никакого внимания. Треск разрывающихся патронов усиливался, времени терять было нельзя, и я решил идти один. Меня поташнивало, слабость несколько стесняла движения. По солнцу определил, где восток, и двинулся к лесу. Винтовка была при мне, я не выпускал ее из рук все это время. День стоял теплый и ясный, лес был сухой и по-осеннему красивый. Передо мной открылась большая поляна, и я увидел группу молодых офицеров. Они, стоя, совещались, рассматривая карту. Вдруг послышался шум самолета, показалась "рама". Все, и я в том числе, залегли в кустах. Когда "рама" пролетела, офицеры поднялись, еще немного поговорили и очень быстро пошли в восточном направлении. Я двинулся за ними, но идти столь же быстро был не в состоянии, стал отставать и скоро потерял их из виду. Продолжая путь, вышел на широкую лесную тропу и зашагал по ней. Вскоре увидел, что впереди на тропу из-за деревьев вышел солдат. Мы перекинулись словами и дальше пошли вместе. Лес редел. Мы услышали шум самолетов, над нами пролетела немецкая эскадрилья (мы видели ее сквозь листву деревьев) и минутой позже где-то недалеко раздались характерные звуки пикирующих самолетов и разрывы бомб. Одновременно зазвучали ответные пулеметные очереди - кто-то отважно сражался с врагом. Мы залегли. Наконец все стихло, мы продолжили путь и вышли на хорошую грунтовую дорогу. Вокруг было безлюдно. По солнцу определили, в каком направлении надо идти, и зашагали.
Через некоторое время нас нагнал военный грузовик. Мы подняли руки, и грузовик остановился. В кабине рядом с водителем сидел раненый офицер, рука его была перевязана, повязка в крови. В кузове находилось несколько солдат. Нам помогли подняться, машина тронулась и поехала на большой скорости. Попадались брошенные грузовики, орудия, повозки. Мы нагнали нескольких шагавших в одиночку солдат, и они подсели к нам. Проехали одну деревню - на улице ни души, проехали вторую, заметили нескольких офицеров, сидевших на лавочке возле одного из домов, они даже не посмотрели в нашу сторону. Проехали еще одну-две деревни, всюду было тихо. И это стало успокаивать. Казалось, что нам удалось оторваться от противника, что путь к своим открыт. И вот на полном ходу мы въезжаем в следующую деревню и попадаем в кольцо немецких танков, заполнивших всю улицу. Наша машина останавливается, в ту же минуту вокруг нас возникают немецкие автоматчики. Сопротивление бессмысленно.
Бросив оружие, мы спрыгнули на землю и стояли в растерянности, окруженные немецкими солдатами, которые вели себя совершенно спокойно. Появился немецкий офицер и вместе с ним русский в штатской одежде, оба заметно навеселе. Русский злорадно произнес: "Ну, отвоевались, ребята!" Это был переводчик. Нам велели построиться. Офицер прошел вдоль строя, срывая с наших пилоток красные звезды. Мы стояли в оцепенении. Почти все немецкие солдаты разошлись. Нас не обыскали, не потребовали никаких документов и уже не проявляли к нам никакого интереса, хотя держали в поле зрения. Спустя какое-то время переводчик вызвал из строя двух наших солдат, увел их куда-то, но вскоре они вернулись с лопатами в руках. Им было приказано закопать в землю брошенные нами винтовки. Затем нас под охраной нескольких автоматчиков отвели на край деревни, где были небольшие ямы, вырытые в песке, и это стало местом первой нашей ночевки в плену. Нас охраняли два автоматчика.
Я в плену! Что же я чувствовал? Прежде всего - что все потеряно, война проиграна. Надо сказать, что такое чувство владело первое время всеми, попавшими в плен, я это слышал от многих. Я был подавлен. И вместе с тем мысль о том, что, быть может, никогда больше не увижу жену, дочь и близких, казалась совершенно нереальной, какой-то абстрактной, вызывала чувство недоумения.
Проходили часы, многие пленные спали. Ночь была теплая, небо звездное, стояла тишина. Близилось утро 7-го октября 1941 года.
* * *
Позволю себе привести три цитаты: 1. "К исходу 6 октября 1941 года значительная часть Западного и Резервного фронтов была окружена западнее Вязьмы". (Г.К. Жуков "Воспоминания и размышления".) 2. "...печально-знаменитый "Вяземский котел" поглотил более миллиона наших солдат убитыми и 600 тысяч пленными". (Газета "Известия" 20 июля 1998 года.) 3. "В советское время о "Вяземском котле", о количестве его жертв скромно помалкивали. Трагедия нескольких армий и московского народного ополчения как бы не существовала". (Там же.)