— Осторожно.
— Расслабься, Элен.
Сантиметр за сантиметром в меня проникает этот чудовищный и волшебный агрегат. В основании он особенно широк. Пять лет практики не избавили меня от волнения: я все еще напрягаюсь, чувствуя, как мышцы до предела растягиваются и обхватывают набухший узел моего волка. А ведь мы ни разу не были в сцепке. Не уверена, что смогу ее пережить.
Гор боится причинить боль. Хрипит, сдерживаясь с очевидным трудом, который так льстит моему самолюбию. Как хочет меня этот красивый сильный самец! Как хочет! Его глаза плотно зажмурены. По лицу бежит пот и капает мне на грудь. Еще немного — и Гор входит полностью. Раскрытыми складками я ощущаю жесткие волосы у него в паху. Я нанизана, беззащитна под ним. От меня ничего не зависит.
Гор обхватывает ладонями мою голову, осыпает поцелуями щеки и двигается, двигается внутри — сильнее, резче, больше не боясь навредить своими размерами: тело подстраивается и принимает его легко. На очередном толчке Гор рычит. Я чувствую горячую пульсацию члена и знаю, что случится за миг до оргазма. На висках и скулах любовника бакенбардами проступает шерсть. В полумраке сверкают острые зубы.
— Как же я хочу пропихнуть в тебя узел, Элен. И сюда хочу попробовать тоже.
Пальцы ласкают сжатую заднюю дырочку, и страх анального секса непостижимым образом превращается в сильнейшее возбуждение, толкающее за край. Я не кричу — вою. Удовольствие взрывается болью, когда этот безумный собственник клеймит меня очередным укусом. Моя! Моя — говорит это жест. Пусть все знают. Пусть все видят, чья это женщина.
И дополнительно помечая, Гор накачивает меня семенем. Семенем, не способным подарить ребенка.
Глава 3
С самого утра все валится из рук, а к вечеру меня охватывает мандраж такой силы, что я не могу ни есть, ни пить и начинаю заикаться. Пальцы, колени дрожат, все мысли о предстоящем празднике. На юбилее собственного отца Гор станет предлагать мне возможных любовников. Мой гражданский муж, мужчина, с которым я пять лет делю быт и постель, выберет того, с кем на пару меня трахнет.
В шесть вечера я отодвигаю зеркальную дверцу шкафа-купе, и мои руки все еще трясутся, как у паралитика. Надо вернуть самообладание, перестать вести себя как испуганная девчонка. Секс втроем — наш общий обдуманный выбор. Меня ни к чему не принуждают. Почему же я чувствую себя так, словно еще немного — и начну разваливаться на части?
Снимаю с вешалки платье из струящегося атласа — эффектное, алое, такое, в котором женщина сразу бросается в глаза. На самом деле я не люблю красные оттенки. Они для горячих, страстных натур, я же такой только притворяюсь — хочу казаться роковой красоткой, достойной Гора.
Мой альфа — лакомая добыча, а на любой вечеринке полно тех, кто ищет статусного покровителя, волчиц, готовых вешаться на шею и раздвигать ноги по щелчку пальцев, если это пальцы достаточно богатого мужчины. Я должна выглядеть лучше них. Должна выглядеть так, чтобы при взгляде на меня у Гора набухало в штанах и даже мысли не возникало об измене. Поэтому я игнорирую любимые платья скромных фасонов и приглушенных оттенков. Поэтому рисую сексуальные стрелки на глазах и уделяю макияжу добрых сорок минут. А еще взгромождаюсь на ненавистные каблуки — острые высокие шпильки, от которых уже спустя два часа ноги станут нестерпимо болеть. Но это достойная плата за восхищенный взгляд, что я ловлю, выходя из комнаты.
— Потрясающе выглядишь, — любимый присвистывает, и по моим губам растекается улыбка. На миг, на одно восхитительное мгновение я забываю о том, что во всех этих сверхсексуальных тряпках, размалеванная, как клоун, чувствую себя не в своей тарелке.
Ненавижу макияж, это ощущение грязи на лице. Терпеть не могу кружевные стринги, впивающиеся в промежность. А сползающие чулки — просто боль. Но красота требует жертв — это известно любой женщине.
Мы идем к машине — черному седану, огроменному, как корабль. Гор галантно открывает передо мной дверцу, помогает забраться в салон. В доме Освальда, вожака стаи, дресс-коду уделяют самое пристальное внимание, так что на моем мужчине темные брюки и шелковая белоснежная рубашка. Он выкинет ее сразу после дня рождения, несмотря на бирку с дорогим брендом. Стирать рубашки — для бедняков, так он говорит. Что ж, единственный сын главы самого влиятельного волчьего клана может позволить себе сорить деньгами.
В уютном полумраке салона Гор с улыбкой протягивает мне бархатную коробочку синего цвета. В таких дарят обручальные кольца, и мое глупое сердце начинает бешено колотиться. Я пытаюсь подавить надежду, избежать разочарования, потому что там, внутри, могут быть и серьги. Их преподносят в таких же маленьких квадратных упаковках.