[388]. После смерти Папы Пия IX, перед выбором нового Папы великая княгиня Екатерина Михайловна, бывшая тогда в Риме, спросила у кардинала Гогенлоэ, не будет ли он Папой. Он усмехнулся и ответил: «Конечно, нет, — и если бы даже на меня пал жребий, то я оставался бы Папой только три дня. В первый — я бы отменил безбрачие священников, во второй — непогрешимость Папы, а в третий — я уже лежал бы в своем гробу». Упомяну еще о монсиньоре Prospero, добродушном человеке, который, к несчастью своему, слыл за Gettatore[389]; случайные совпадения усиливали суеверный страх, который он внушал. Я была приглашена с ним на обед у великой княгини. В этот день мы выезжали с великой княгиней Марией Николаевной. Прогулка была дивная, мы находились в прелестной вилле Doria Pamphili[390], гуляли по лугам, покрытым еще фиалками, между высокими итальянскими соснами, любовались видом, открывающимся с вершины Яникула[391], и были уже на возвратном пути, как вдруг заметили, что лошади неистово прыгают и что кучер не в силах успокоить их. В коляске сидели великая княгиня, мамá и я, а в следующей — фрейлина Воейкова с моей сестрой. Оказалось, что удила сломались во рту одной из лошадей и причиняли ей боль; чем больше кучер дергал ее, тем она делалась неспокойнее. Наконец взбесившиеся лошади взобрались на высокий тротуар и потащили коляску, которая опрокинулась, и в одно мгновение мы все были выброшены на шоссе. Я стукнулась головой о землю и оставалась несколько минут ошеломленной; потом, подняв голову, увидела около распростертых лошадей лакея великой княгини с кровью на лице, кричавшего с плачем: «Santo Padre! Santo Padre!»[392] В эту минуту я услышала голос великой княгини, которая нам кричала: «Я невредима, а вы что?» Она уже поднялась, мы последовали ее примеру. Мы тоже были невредимы; более всех пострадал лакей, но и он не был опасно ранен. В первую минуту мы ощущали только радость избавления от большой опасности, потом оказались некоторые последствия, особенно у меня, и я была не в состоянии присутствовать на обеде у великой княгини. Тотчас же разнесся слух, что монсиньор Prospero навеял нам наше приключение, что на мне оно более отозвалось потому, что я именно должна была встретиться с ним на обеде. Под впечатлением этой мысли великая княгиня сказала во время обеда по-русски своему камердинеру, чтобы маленькую принцессу не приводили, по обыкновению, к концу обеда. Светское общество было многочисленное и приятное. При отсутствии двора аристократические фамилии под названием Principi Romani: Doria, Pallaviccini, Chiggri, Borghese[393] и другие играли первенствующую роль. Они жили в своих великолепных палаццо, полных чудес искусства, свято сохраняемых, благодаря майоратам, из рода в род, подобно бриллиантам, которыми украшали себя носительницы гордых имен. Теперь под давлением демократической волны майораты уничтожены, и многие огромные состояния рушились пред современным стремлением к равенству. Тогда Рим носил еще отпечаток средневекового, исключительно клерикального города. Даже военный министр был духовное лицо — monseigneur de Mérode[394].
вернуться
Вилла д’Эсте в Тиволи — дворцово-парковый ансамбль XVI в. неподалеку от Рима, созданный архитектором Пирро Лагорио для кардинала Ипполито д’Эсте и послуживший образцом для садов и парков в Европе.
вернуться
человека, способного сглазить (ит.).
вернуться
Вилла Дориа Памфили недалеко от Ватикана с самым большим в Риме парком, выстроенная в XVI–XVII вв., последним владельцем которой с XVII в. была княжеская семья Дориа-Памфили.
вернуться
Яникул — самый высокий холм в Риме на левом берегу Тибра, названный в честь римского бога Януса.
вернуться
Римская знать: Дориа, Паллавичини, Киджи, Боргезе (ит.). Правильно: Chiggi.
вернуться
События политической жизни Ватикана, в которых участвовали папа Пий IX, кардинал Антонелли и министр де Мерод, а также нравы папского государства явились поводом для написания в 1864 г. графом А. К. Толстым стихотворения «Бунт в Ватикане».