Глава 5
Вилла Медичи
Как я и предчувствовал (и к тому же понял по знакам, которым обменивались между собой пансионеры), нам решили устроить еще один фарс, и его можно было смело назвать выходкой с размахом. Едва мы вышли из-за стола, как пансионеры накинули длинные, по римской моде, плащи и вытащили нас на прогулку до Форума, долженствующую служить нам для улучшения пищеварения (как будто это было необходимо!) — до того самого Форума, о коем вещали нам лицейские воспоминания!
Поскольку мы не знали ночного Рима, впрочем, как и дневного, то шли с новыми товарищами как с проводниками. Ночь (настоящая январская ночь!) была очень темной, что вполне отвечало замыслам наших чичероне! Вблизи Капитолия мы с трудом различили руины храмов на знаменитом холме Кампо Вачино, изображение которого, хранящееся в Лувре, остается одним из шедевров нашего Клода Лоррена.
В то время, под управлением Его Святейшества Пия IX, никакие официальные раскопки на Форуме не производились. Прославленное место являло собой лишь кучи камней и ряды колонн, заросших у основания травой, которую щипали стада коз. Прелестных животных охраняли пастухи в широкополых шляпах и черных плащах на зеленой подкладке — обычной одежде римских крестьян. Они были вооружены длинными пиками, служившими им для охоты на буйволов, бродящих по болотам Остии.
Товарищи провели нас через руины базилики Константина, где мы неясно различили только огромные своды с кессонами. Но восхищение наше сменилось страхом, когда мгновением позже мы оказались на площади, окруженной колоссальными стенами. В середине ее стоял большой крест с пьедесталом в виде ступенек, наподобие Голгофы. Когда мы оказались там, я потерял из виду товарищей и, обернувшись, обнаружил, что стою в центре громадного амфитеатра, Колизея, один, в устрашающей тишине. Я пытался выбраться на улицу, где какой-нибудь запоздалый, но любезный прохожий указал бы мне дорогу на виллу Медичи. Бесполезно. Тщетные усилия отыскать проход привели меня в такое отчаяние, что я без сил упал на ступеньку у креста. Я плакал, как дитя. Это было простительно для человека, разбитого усталостью.
Наконец стало светать. Этот бодрящий свет открыл мне наконец, что я, подобно белке в колесе, кружил по ипподрому, натыкаясь на лестницы, ведущие к гигантским скамьям. Когда я подумал о восьмидесяти секциях, вмещавших в эпоху римских императоров до ста тысяч зрителей, ипподром действительно представился мне ловушкой без выхода. Рассвет меня спас. Сделав всего несколько шагов, я радостно осознал, что, подобно Мальчику с пальчик, заблудившемуся в лесу, вышел теперь на верную дорогу.
В конце концов я пришел на виллу Медичи и заселился в отведенную мне комнату. Ее окно выходило на улицу Пинчио, передо мной расстилался весь Рим, а линию горизонта замыкал купол собора Святого Петра в Ватикане. Директор, господин Шнец, член Института, сопровождал меня в это жилище.
Господин Шнец, человек высокого роста, обычно ходил в широком халате, на голове его красовался греческий колпак, украшенный, как и одежда, большими золотыми кистями. Он был последним представителем той разновидности великих художников, что создали культ Рима и его окрестностей. Его картины отлично принимались в среде сабинских разбойников. Его солидная манера держаться вызывала уважение и страх у случайных гостей. И он был прекрасным отцом для всех своих детей во Французской академии в Риме.
Позвонили к завтраку. На сей раз с колокольчиком был повар, а не я, добровольно возложивший на себя эту обязанность накануне. Столовая приняла обычный приятный вид. Товарищи наши были очень любезны. Слуги больше не представляли монахов-контрабандистов, каких мы видели вчера за ужином. Я узнал, что разыграли не меня одного. Вот какую шутку сыграли с нашим добрым другом Шапленом. Ему выбрали для первой ночевки комнату без окон, с беленными известью стенами, служившую кладовкой. Эту кладовку и переделали быстро в спальню. Белые плотные занавески скрывали мнимое окно, которое, как ему сказали, выходило на мавзолей Адриана. Кровать поставили так, что она должна была перевернуться от первого же движения. Шаплен тем не менее попытался заснуть. В комнатке была еще одна закрытая дверка. Внезапно один из пансионеров вбежал с испуганным видом через эту дверь и тут же исчез со словами: «Не обращай внимания! Я болен! Это пройдет… когда я вернусь домой». Можно догадаться, что мой друг обзавелся плохим соседом! Шутка продолжалась до рассвета, закончившись вместе с ним. Шаплену вернули его настоящую комнату, чудесно расположенную в одной из башенок виллы. Какие же прекрасные полотна он создал, пока жил здесь!