Один из флигелей дома дяди Волконского был занят семейством Пассек; у них же поселился и мой товарищ Диомид Пассек, с которым мы в Петербурге[45] жили немирно. Здесь мы помирились, и я с удовольствием проводил время в его семействе, которого все члены отличались большим умом.
Кроме прогулок с сестрой, я с нею и моей матерью ходил по церквам и бывал у многочисленных знакомых; {некоторых из них я описал в I главе «Моих воспоминаний»}. К числу их присоединилось семейство Н. В. Левашова и М. А. Салтыкова.
Семейство Левашовых, прожив целый год в Петербурге, вернулось в Москву, где и поместилось в собственном доме на Новой Басманной, окруженном старым садом, наполненным цветами. Мать моя не была знакома с Левашовыми; <оказалось, что> мать Н. В. Левашова была родная сестра Гавриила Александровича Замятнина, отца мужа моей тетки Прасковьи, так что последняя по мужу была двоюродной сестрой Н. В. Левашову. Она и мать моя познакомились с Левашовыми по возвращении их из Петербурга.
Левашовы были в дружеских отношениях с известным оператором профессором Федором Андреевичем Гильдебрандтом{484}, человеком старым, но которого рука была еще тверда. В одно из наших посещений Левашовых они зазвали к себе Гильдебрандта. Он нашел в моем носу несколько полипов, из которых менее значительные вывернул тогда же без боли, а ту же операцию над более значительными полипами отложил до 12 июля, {в который день} он обещался приехать к моей матери.
За несколько дней до этого числа мать моя с моей молодой теткою княгинею С. В. Волконской пошли пешком верст за 40 от Москвы молиться о благополучном исходе операции; сестра оставалась со мной. Гильдебрандт почти так же легко вывернул и большие полипы.
Н. Ф. Арендт, делавший мне неоднократно операции, вырывал полипы, что было больно и страшно, производило сильное кровотечение и оставляло в ноздрях корни полипов, которые вскоре снова вырастали.
Ф. А. Гильдебрандт выворачивал инструментом полипы, что не производило ни боли, ни страха, ни кровотечения, а главное, уничтожило корни полипов, так что они более не вырастали, и 12 июля 1831 г. была совершена над моими полипами последняя операция, так как они не возобновлялись.
Мать моя, возвратясь с богомолья, была очень обрадована благополучным исходом операции, и так как 12 июля празднуется явление Богородицы, именуемой Троеручицею{485}, то заказала этот образ на финифти в серебряном медальоне для ношения на шее, что я исполняю до сего времени.
Левашовы с большим нетерпением ожидали приезда С. М. Дельвиг из Петербурга, но она откладывала свой выезд со дня на день. Еще с большим нетерпением ждал свою дочь с внукою М. А. Салтыков, у которого я бывал довольно часто и который сердился на постоянное откладывание приезда дочери.
Наконец С. М. Дельвиг приехала с малолетней дочерью и двумя братьями мужа в конце июля и остановилась у отца, который жил тогда в небольшой квартире на Маросейке. Встреча с отцом после потери мужа, конечно, была грустная, но еще поразительнее была встреча с моей матерью. Вся в слезах, она сравнивала свое положение с положением, в котором осталась моя мать после мужа, говорила, что посвятит всю свою жизнь дочери и, взяв мою мать в образец, последует ей во всем. В этом она постоянно уверяла и отца своего. Матери же моей прибавляла, что родных ее мужа она будет любить так же, как любила при его жизни. Мать и сестра мои, зная, сколько я ей обязан, конечно, обласкали ее и много с ней горевали об ее потере.
В одно время с С. М. Дельвиг приехал в Москву Сергей Абрамович Баратынский, которого я по дороге из Петербурга в Москву встретил 8 мая утром на станции Померани едущего в дилижансе в Петербург.
Баратынский в Москве каждый день бывал у С. М. Дельвиг и оставался у нее очень поздно. Эти посещения крепко не нравились ее отцу, который это явно выказывал, и даже когда Баратынский и я засидимся поздно вечером, он просто нас выпроваживал от себя разными намеками, из которых легко было видеть, что неудовольствие его относилось не ко мне, а к Баратынскому. Последний довольно бесцеремонно обходился с С. М. Дельвиг в отсутствии ее отца, что меня не поражало, потому что я видел, что он и при жизни Дельвига был совершенно своим человеком, как с ним, так и с его женой. Меня поражало только то, что Баратынский дозволял себе разные остроумные выходки насчет Салтыкова в присутствии его дочери и беспрерывно распевал песню Беранже с припевом:
484
Гильдебрандт Федор Андреевич (Иванович) (Hildebrandt Justus Friedrich Ja cob) (1773–1845) – академик, действ. статский советник, доктор медицины, проф. Известный в Москве хирург, ординарный проф. Имп. Моск. ун-та.
485
Икона Божией Матери «Троеручица» посвящена событиям жизни христианина, богослова и гимнографа Иоанна Дамаскина в VIII в., когда по навету ему отрубили кисть, которая силой веры его и вмешательством Богоматери снова приросла на прежнее место.