Необходимость сдать дела по Московскому водопроводу и желание провести в Москве то время, которое Викулины оставались в ней, были причиной тому, что я поехал в Тулу только с наступлением удобного для работ времени.
Шуберский принял меня как товарища, а не как подчиненного и назначил меня производителем работ по устройству Чулковской водоудержательной плотины{608}, придав мне в помощники инженер-поручика Свищован, артиллерии подпоручика Дистерлон и артиллерийского кондуктора Дедован, которые обязаны были поочередно дежурить при работах.
В Туле я бывал часто у Яниша, который еще до моего приезда, быв недоволен своим положением, послал, ссылаясь на болезненное состояние, просьбу об отчислении его от должности члена комиссии по устройству завода. Просьба его была уважена; все инженеры провожали Яниша до рощи за Московскою заставою, где Янишем предложен был завтрак. Вскоре Яниш совсем оставил службу.
Переход мой в Тулу был для меня невыгоден и в материальном отношении: я лишился разъездных денег, которые получал, состоя при Московском водопроводе. Жизнь в Туле была бы для меня весьма затруднительна, если бы не пригласил меня жить с собою двоюродный брат моих товарищей Максутовых инженер-поручик Михаил Александрович Литвинов{609}, человек богатый, державший несколько лошадей в Туле. Хотя я и участвовал в расходах по дому, но мне не нужно было ничем заводиться, и, сверх того, экипаж Литвинова был постоянно к моим услугам. Литвинов был очень веселого нрава; в праздничные дни я с ним ездил к помещикам, жившим вблизи Тулы. Всего чаще бывали мы у Арсеньева{610}, Новомлинскогон и Загряжского{611}.
Все мы много пили и делали разные дурачества, ходили большими группами на свадьбы купцов и мещан, на которые не были приглашены, и т. п. Но самою непростительной и глупою шалостью была, в продолжение некоторого времени, ежедневная разборка мостика над канавою по Воронежской улице, по которому проезжали не только городские жители, но и все проезжающие по Большому Воронежскому тракту. Нас очень забавляло недоумение бывшего тульского военного губернатора Елпидифора Антиоховича Зурова при виде мостика, разобранного неизвестно кем и когда.
С Арсеньевым я был очень хорошо знаком в Москве, когда он еще был холостым и очень порядочным человеком. В последнюю зиму он женился на Щербачевой, которую Цуриков назвал почему-то алаунскою обезьяной, хотя она не была дурна собою. Мои посещения Арсеньевых в их деревне сначала ей нравились; она со мной любезничала, но вдруг без всякого с моей стороны повода начала уверять мужа, что будто я обращаюсь с ней с пренебрежением, и заставляла его со мной объясняться. Объяснения эти оканчивались обыкновенно мирно; за ними следовала новая попойка. Арсеньев, когда был холостым, очень мало пил, и мне показалось, что беспрерывные мелочные претензии его жены, пустой женщины, довели его до того, что он очень часто напивался допьяна.
Литвинов был производителем работ по устройству шоссе от Тулы до Серпухова, директором которых был Шуберский. Литвинов вовсе не занимался службою и, несмотря на то что Шуберский часто выгонял его на работы, постоянно [находился] в Туле. Он служил недолго и, выйдя в отставку, поселился в своем пензенском имении.
В Туле я нашел двух товарищей моих по институту: инженер-поручиков Псиола{612} и Крамера{613}. Первый часто приходил к нам; он был очень обидчив. Литвинов, зная этот недостаток Псиола, часто выводил его из терпения своими шутками, так что Псиол почти каждый раз уходил от нас рассерженный и не простясь. Я никогда не подшучивал над обидчивостью Псиола, но это не помогало нам оставаться в добром согласии. Псиол придирался к каждому слову, к каждому жесту. Раз, сидя у нас за обедом, он увидал у меня печать, которую я в тот день за безделицу купил у бедного оружейника. На печати, помнится, была вырезана шпага с какою-то надписью, которая, по неизвестной мне причине, обидела Псиола; он сказал, что понимает значение этой надписи, и ушел, не кончив обеда.
Крамер учился в институте очень дурно, но выпущен был в инженер-поручики благодаря подаркам, которые отец его, весьма богатый человек, делал инспектору классов Резимону. Он произведен в прапорщики вместе со мной, но, оставаясь по два года в прапорщичьем и подпоручичьем классах, вышел в инженер-поручики двумя годами позже меня. Он не знал даже, что такое квадрат и куб, и потому при задаче уроков рабочим на небольшой порученной ему постройке постоянно путался. Он во всем угождал Шуберскому, сделавшись его прислужником. Шуберскому это очень нравилось, и хотя он говорил о Крамере, что он дурак, а все же последний был к нему ближе всех прочих его подчиненных.
608
Демидовская (Чулковская, Привокзальная) плотина построена Никитой Демидовым в конце XVIII в.
609
Литвинов Михаил Александрович (1815–1897) – инженер-поручик, производитель работ по устройству шоссе от Тулы до Серпухова, после отставки выпускал сукно для армии и железнодорожников на своей суконной фабрике в местечке Нескучное (Сурский Хутор / Никольское) Городищенского уезда Пензенской губ., занимался овцеводством, открыл ремесленную школу в своем имении.
610
Cкорее всего, имеется в виду Григорий Васильевич Арсеньев (1777–1851) (см. примеч. 550 наст. тома).
611
Вероятно, Николай Сергеевич Загряжский (1824–1906) – отставной подпоручик, помещик с. Тимирево Тульского уезда (1870).
612
Псиол Андрей Федорович (ум. 1885) – генерал-майор корпуса инженеров путей сообщения; окончил Институт корпуса инженеров путей сообщения (учился вместе с автором).
613
Вероятно, Константин Севастьянович Крамер (1809–1877) – статский советник, инженер путей сообщения. Жена: Анна Гавриловна Соколова. Детей не было.