Мы жили в большом Левашовском семействе спокойно и весело. <Несмотря на болезненное состояние моей тещи, она любила, чтобы дети ее веселились>. Страдая и лежа в постели, моя теща была рада, что дети ее и их друзья веселятся. Даже когда, бывало, утихнет шум в доме, она спрашивала о причине этой тишины. Это была женщина редкой доброты. Свободный от служебных занятий, я более чем когда-либо предался любимому моему занятию, чтению книг, преимущественно исторических. Родители жены моей, в особенности ее мать, с каждым днем более и более ко мне привязывались. Они имели довольно большое знакомство, {как видно из III главы «Моих воспоминаний»}. Жена моя почти никуда не выезжала; впрочем, с декабря мы начали по вторникам ездить на балы в благородное собрание; бывали также довольно часто во французском театре.
В конце декабря, собираясь в этот театр, я получил от жившего в другом флигеле дома Левашовых П. Я. Чаадаева альманах на 1839 г., в котором была помещена известная лебединая песнь партизана поэта Давыдова. Он осмеивал тогдашнее московское общество; в этой песне, между прочим, были следующие стихи:
В присланном мне экземпляре Чаадаев написал против этих стихов: «Это я». Чаадаев постоянно посещал французские представления, которые бывали два раза в неделю: по средам и субботам. Он никогда не отходил от своего кресла и всегда ожидал, чтобы к нему подходили, но в этот вечер изменил этому строго соблюдаемому правилу; увидав меня в другом ряду кресел, он немедля подошел ко мне и заговорил о стихах Давыдова с неудовольствием. Они вообще были дурно приняты московским обществом, которое находило неприличным смеяться над теми, которые находятся на дурном счету у правительства, и тем как бы стараться ему подслужиться.
Приятность и спокойствие нашей жизни были нарушаемы тревожным состоянием моего тестя, когда ему приходилось уплачивать долги, а уплачивать было нечем, и постоянно ухудшавшимся состоянием здоровья моей тещи. Она ожидала скорой смерти и очень опасалась, что при ее жизни не успеет наделить мою жену обещанным имением. Она вместе с мужем назначала жене моей 600 душ, при которых было <не менее> 9 тыс. десятин земли. Назначенные нам крестьяне были поселены в тех деревнях Макарьевского имения моего тестя, которые были в числе лучших, именно в д. Галибихе и ее окружающих. Крестьяне платили по 30 руб. асс. оброка с души в год, что составляло годового дохода с 600 душ 18 тыс. руб. асс., а так как имение было заложено в Московской сохранной казне за 150 тыс. руб. асс., за которые следовало ежегодно уплачивать 9000 руб., то остальные 9000 руб. асс. составляли бы чистый доход. Надеялись, что мы понемногу и, хотя по низким ценам, будем иметь возможность ежегодно продавать лесу на 1000 руб. асс., так что мы с имения будем получать те же 10 000 руб. асс. в год, которые теперь получали от тестя. Для {устройства} этого выдела дочери, устройства завода {для выделки} стеариновых свечей, от которого ожидали больших выгод, и вообще для улучшений по управлению имением, в котором на некоторых деревнях накопились огромные недоимки {по уплате оброка}, тесть мой поехал в начале 1839 г. в свое нижегородское имение.
В феврале этого года приехал в Москву брат мой Николай, окончивший курс в Военной академии; он остановился у нас и по своему веселому характеру придал еще более живости нашему семейному кругу. Впрочем, украшенный золотым аксельбантом, который был тогда отличием окончивших курс в Военной академии до перевода их в Генеральный штаб, он много выезжал и почти ежедневно бывал на балах у знакомых, а равно на балах в благородном собрании, которые тогда были много посещаемы, в особенности утренний бал в субботу на Масленице.
7 марта был день рождения моей тещи; мы, не предупредив ее, разучили несколько сцен из «Горе от ума». Я взял на себя роль Фамусова, брат Николай Скалозуба, Кечер Чацкого. Весь день 7 марта прошел очень весело. 8 марта теща говорила, что муж ее пишет о необходимости достать денег для уплаты какого-то долга; она мне поручила хлопоты по этому делу. 9 марта мы думали праздновать именины моего шурина, студента Валерия, но поутру мне пришли сказать, что теще моей очень дурно; вскоре собрали четырех докторов, но не было более возможности помочь, она скончалась. Горесть всего семейства, всей прислуги была чрезвычайная; все понимали, что в ней теряли единственное всех связывавшее звено; жена моя теряла не только нежную мать наравне с братьями и сестрой, но и лучшего друга.
668
Давыдов Денис Васильевич (1784–1839). Современная песня (1836). См.: