А. С. Толстая обещалась приехать погостить у нас в деревне и не замедлила исполнить свое обещание, причем привезла с собою старшего брата своего графа Николая Сергеевича. Месяц, проведенный ею в деревне Левашова, она употребила на то, чтобы еще более разными уловками привязать к себе жену мою и свояченицу и на кокетничанье с тестем. Ее кошечьи манеры мне очень не нравились.
Брат ее был простой откровенный человек; он часто играл с тестем моим в шахматы, при чем они постоянно и не на шутку ссорились. Он после {вышеописанного} образования в родительском доме поступил в школу гвардейских подпрапорщиков, из которой вышел в лейб-гвардии Волынский полк. Полк {этот} стоял в Кронштадте, и это только могло его избавить от взысканий за незнание фронтовой службы и в особенности за малое к ней усердие. Впрочем, он известен был за большого чудака всему гвардейскому корпусу и бывшему его командиру Великому Князю Михаилу Павловичу. Он очень любил музыку и охоту и, стоя в Красносельском лагере, много играл на скрипке и держал медведей (помнится, четырех). Выйдя в отставку, он жил в деревне с матерью. Он много говорил, любил длинно рассказывать анекдоты времен Екатерины и Павла, а о позднейшем времени ничего не знал. Он очень не нравился моему тестю, который неоднократно выражал свои опасения, что он приехал свататься за мою свояченицу, но тесть мой уверял, что ни за что не согласится отдать за него свою дочь. Кроме низкого нравственного и умственного образования и вспыльчивого характера Толстого, тесть мой находил в нем и физические недостатки {для того, чтобы сделаться чьим-либо мужем}, хотя Толстой был красив лицом и имел прекрасную, очень шедшую к его лицу бороду, которую он, впрочем, чернил; он вообще очень занимался своею наружностью. Но тесть старался находить в нем все дурное.
По приезде нашем в деревню тесть мой написал черновое прошение о отделе жене моей той самой части его имения, которая была ей обещана им и его покойной женой, а именно дер. Галибихи с окружающими ее деревнями, в коих было поселено 600 душ и состояло 9 тыс. десятин земли. Желая, чтобы мы остались жить в этом имении, тесть сделал распоряжение, чтобы все его крестьяне вывозили потребное количество бревен для постройки нам дома по составленному мной чертежу, на берегу р. Ветлуги, близ деревни Галибихи, на месте, им вместе со мной выбранном. Он постоянно наблюдал за успехом вывозки леса и выговаривал бурмистру, когда замечал, что она производится медленно. Постройка фундамента под дом уже была начата. В половине октября тесть объявил мне, что он раздумал отдавать жене моей наилучшую часть своего имения и заменяет ее другой частью. Подобное изменение не могло прийти в голову самому тестю. {Ясно было} по тону, с которым он мне это высказал, что он действовал по чьему-то наущению, по чьему не знаю и до сего времени. Тесть, однако же, полагал выделить жене моей не ровную часть по количеству душ и десятин земли, а гораздо бóльшую, и именно такую, которая могла бы, по составленному им расчету, приносить чистого дохода столько же, сколько и обещанная часть. В последней было 600 ревизских душ крестьян, но по причине хорошего состояния некоторых из них число окладных душ {на основании вышеприведенного мною способа расклада оброка} было более и именно равнялось 680, так что весь оброк по 30 руб. с окладной души составлял 19 400 руб., а за уплатою ежегодно 9000 руб. в сохранную казну чистого дохода оставалось 10 400 руб. асс. в год. Вместо этого тесть {теперь} назначил жене моей 16 деревень, находящихся в одной меже, и в том числе дер. Чухломку, в которой было несколько зажиточных крестьян и которая была всего в двух верстах расстояния от базарного с. Воскресенского, {лежащего} на р. Ветлуге. В означенных 16 деревнях было 1067 ревизских душ крестьян, но по бедности многих из них окладных душ {на основании упомянутого мною способа расклада оброка} в этих деревнях было всего 880, так что весь оброк составлял 26 400 руб., а за ежегодною уплатою в сохранную казну 16 005 руб. чистого дохода оставалось 10 395 руб. асс., т. е. почти та же сумма, которая получалась и с прежде обещанной части. Расчет этот, однако же, был верен только на бумаге. Крестьяне прежде обещанной части имения платили положенный на них оброк безнедоимочно, а на крестьянах вновь назначаемой части постоянно накоплялись недоимки; уплата же 16 005 руб. в сохранную казну требовалась ежегодно, и затем оставалось чистого дохода не более 5000 руб. асс., т. е. менее половины того, что предполагалось получать жене моей. Конечно, при вновь назначаемых 1067 душах было, считая по 15 дес. на душу, 16 005 дес. земли, следовательно, на 7000 дес. более, чем в прежде обещанной части, но я уже говорил, что в этой местности в то время земля не имела никакой ценности.