На другой день недалеко от нашей гостиницы был церковный парад, на котором главную роль разыгрывал исправляющий должность начальника штаба Кавказской линии и Черномории полковник Трескин{712}. Мне объяснили, что командующий войсками генерал-адъютант Павел Христофорович Граббе никогда не присутствует на подобных парадах, разводах и смотрах войск и вообще весьма редко выезжает из дома.
В тот же день я представлялся Граббе; он принял меня с подобающею важностью, без которой не мог обходиться в самых простых делах и разговорах, но вместе и любезно, частью потому, что граф Толь, сообщая ему о моей командировке на Кавказ, написал обо мне тот же лестный отзыв, который он представил обо мне Государю и который выписан мной выше. То же самое граф Толь сообщил и командиру Кавказского корпуса генералу Головину{713} и начальнику Черноморской береговой линии генерал-лейтенанту Раевскому{714}. Сверх того, Граббе был хорошо знаком с моим тестем и тещею, очень их уважал, особливо последнюю. Граббе было тогда лет за 50; он был высок ростом и имел весьма красивую наружность; держа в руках очень длинный чубук с янтарным мундштуком, он в изысканных выражениях сказал мне по-французски почти следующее:
Вы присланы разрешить весьма важный вопрос для наших дальнейших действий на Кавказе; по моему мнению, мы должны сосредоточить все наши силы на восточной части Кавказа для ее покорения и потом уже действовать на западную его часть, а не раздроблять наши средства, как того хочет генерал Раевский. Поэтому я постоянно противился устройству переправы через р. Кубань для занятия земли натухайцев, на что потребовалось бы отделить до 10 батальонов пехоты и несколько казацких полков. Мое мнение разделяет и главный начальник Кавказского края генерал Головин. Повторяю, что этот вопрос важен и сам по себе и потому, что если вы найдете полезным устройство в настоящее время сообщения области черноморских казаков с укреплениями на Восточном берегу Черного моря, то я не останусь ни минуты в занимаемой мной должности, а вы, конечно, имеете здесь знакомых и приятелей, от которых можете узнать, нужно ли еще некоторое время мое присутствие на Кавказе.
Я отвечал, что, по моему мнению, Граббе придает слишком обширное значение моему поручению, что моя обязанность будет состоять только в определении степени возможности устроить требуемое сообщение; что польза его, как видно из предписания графа Толя, признана Военным министерством, а если хотят убедиться еще в этой пользе, то может быть об этом предписано Генерального штаба полковнику [Морицу Христиановичу фон] Шульцу, так как такое поручение соответствует его роду службы и ему известен Кавказ, где он уже служил. На это Граббе ответил, что Шульц человек весьма ограниченных способностей, но весьма храб рый, что он никогда не представлял Шульца к столь скорому повышению, а свидетельствовал об его необыкновенной храбрости при взятии в 1839 г. Ахульго, и очень удивился, когда увидал, что в Высочайшем приказе Шульц был произведен не только из капитанов в подполковники, но и из подполковников в полковники, что он не знает, куда употребить в этом чине Шульца, который до того сумасброден, что ему нельзя доверить и десятка солдат. При этом Граббе <мне> рассказал подробности дела под Ахульго, нападал на полк имени фельдмаршала Паскевича, а в особенности на его командира Врангеля, Александра Евстафиевича{715}, впоследствии генерал-адъютанта и генерала от инфантерии, неумению которого несправедливо[75] приписывал значительную убыль в полку при штурме Ахульго. Граббе после взятия этого укрепленного места доносил, что с его падением раздался последний пушечный выстрел на Кавказе. Известно, до какой степени эта фраза была неудачна, как и многие другие фразы Граббе. Напротив, с этого времени Шамиль{716} приобрел еще большее значение на Восточном Кавказе, вел еще 20 лет все более и более ожесточенную войну. Граббе окончил свой разговор со мной тем, что, по ничтожности Шульца, от меня будет зависеть указать несвоевременность экспедиции в землю натухайцев. На мой ответ, что при неопытности моей в военном деле и при незнании мной Кавказа я никогда не решусь излагать мое мнение в деле, на которое два генерала, знакомые с Кавказом, смотрят розно, а что я ограничусь только указанием степени возможности устроить предполагаемое сообщение собственно в техническом отношении, Граббе возразил, что если я и ограничусь тем, что скажу только, что устройство сообщения не представляет затруднений, то по известному ему расположению к этому проекту в Петербурге оно будет приведено в исполнение, а он в таком случае оставит занимаемую им должность, к чему присовокупил, что военный министр предлагает ему для осмотра местности Шульцем и мной снабдить нас всем нужным и что, по его мнению, нам потребуется конвой из нескольких батальонов пехоты, а таковых свободных в его распоряжении в настоящее время не имеется. Граббе пригласил меня обедать у него в тот же день и во все время, которое я проведу в Ставрополе.
712
Трескин Александр Семенович (1803–1855) – генерал-майор свиты е. и. в. (1842), тайный советник (1854); начальник штаба войск Кавказской линии и Черномории (с 1839), начальник штаба Отдельного Кавказского корпуса (1843), харьковский гражд. губернатор.
713
Головин Евгений Александрович (1782–1858) – генерал от инфантерии, участник Отечественной войны 1812 г. и Бородинского сражения, Заграничного похода 1813–1815 гг., за что получил звание генерал-майора (1814); подавлял восстание декабристов, за что был пожалован в генерал-адъютанты (1825), через год – генерал-лейтенант (1826). В дальнейшем служил командующим Отдельным Кавказским корпусом (1837), где в воен. вопросах он был единомышленником с генералом П. Х. Граббе, однако после ряда стычек с Николаем I оставил командование Кавказским корпусом и сдал его Н. И. Нейдгарду (1842).
715
Врангель Александр Евстафьевич, барон (1804–1880) – военачальник, георгиевский кавалер (1842, 1859), генерал-адъютант (1857), генерал от инфантерии (1866), участник польского похода (1831), Кавказских войн (1831–1840, 1858–1859), Крымской войны (1853–1856), член Воен. совета (с 1862), командующий Казанским воен. округом и симбирский генерал-губернатор (1864).
716
Имам Шамиль (1797/99–1871) – знаменитый вождь (имам) (с 1834) горцев Дагестана и Чечни в их борьбе с Россией за независимость, одержал ряд крупных побед над русскими войсками в 1840-х гг., но 25 авг. 1859 был пленен и принес присягу на верноподданство России (1866). В 1870 Александр II разрешил ему выехать в Мекку, где тот и скончался.