По возвращении сестры моей в Москву начали доходить до нее сведения о разных неистовствах, делаемых ее пасынками в имении, но сестра полагала, что эти сведения преувеличены, что к неистовствам мог быть способен только старший ее пасынок, а что младший умерит их. В письмах управлявшего при покойном Викулине имением, Ивана Ермолаева Музалькова, только намекалось на проделки пасынков, чтобы, как оказалось впоследствии, не тревожить сестру в надежде, что все успокоится само собою. Наконец сестра перестала получать письма от Музалькова и, вследствие получаемых неблагоприятных сведений о положении дел в имении, упросила меня съездить посмотреть, что там делается.
Я согласился поехать в имение, но по приезде моем в Елец несколько весьма почтенных лиц настоятельно требовали, чтобы я не ехал в имение, потому что при неистовствах, которые там делаются, я не вернусь живым из имения. Мне сказали, что оба Викулина засадили управляющего в комнату, в которой нельзя повернуться, морят его голодом, надели на него кандалы, которые, по тучности Музалькова, были изготовлены новые в Ельце, много били и сильно секли его, старого и чрезвычайно тучного человека, а равно его 16-летнего сына и 20-летнюю дочь, что целые возы розог привозятся ежедневно на господский двор в с. Колодезское и сеченье там беспрестанное, что вместе с тем некоторых из крепостных людей опаивают вином.
Вернувшись только с Кавказа, я был в таком расположении, что меня не могло ничего устрашить; сверх того, передаваемое мне казалось неправдоподобным, и я эти рассказы считал сильно преувеличенными. Большая же часть лиц, которых я спрашивал о степени правдоподобности слышанного мной, отзывались незнанием, но на лицах их было заметно, что они чем-то напуганы. Вследствие настоятельных убеждений, чтобы я не ехал в с. Колодезское, я предварительно удостоверился в Задонске, где я имел родных и хороших знакомых, в том, что все передаваемое о неистовствах Алексея и Семена Викулиных справедливо, я согласился, не заезжая в Колодезское, ехать в Задонск. На средине пути между Ельцом и Задонском была почтовая станция при деревне Малые Извалы, принадлежавшей покойному Викулину, где несколько человек, с перепуганными лицами, шепотом подтвердили все слышанное мной в Ельце. В Задонске я застал одного хорошего знакомого покойного Викулина, задонского помещика, отставного генерал-лейтенанта Луку Алексеевича Денисьева{766}, героя Отечественной войны 1812 г., человека очень доброго и весьма уживчивого. Он мне сказал, что после смерти Викулина он был только раз в с. Колодезском, что более не ездит туда по причине производимых Алексеем и Семеном Викулиными неистовств, которых свидетелем был его камердинер, человек очень умный и правдивый. Денисьев решительно мне не советовал ехать в с. Колодезское; так как жених младшей дочери покойного Викулина, Александров, состоит Елецким земским исправником и участвует во всех этих неистовствах, то он, конечно, скрывает все от губернатора, а потому для освобождения мучимых людей и для пользы самих неистовствующих Викулиных, которые могут дойти до больших еще неистовств, если не будут немедля остановлены, он, при всем своем миролюбивом духе, не находил другого средства, как ехать мне немедля в Орел, просить губернатора назначить опеку над имениями покойного Викулина, с удалением из с. Колодезского Алексея и Семена Викулиных, противозаконно в нем распоряжающихся. Те же сведения получил я и от других знакомых моих в Задонске, что и заставило меня, не заезжая в с. Колодезское, ехать в Орел.
В Орле на основании доверенности, данной мне сестрой, я подал прошение в вышеупомянутом смысле губернатору Николаю Михайловичу Васильчикову{767}, человеку очень ограниченного ума и слабому. К счастью моему, я нашел в Орле А. И. Нарышкина, который в это время был орловским уездным предводителем дворянства и, за отсутствием губернского предводителя, исправлял его должность. Найдено было необходимым, в виду моей просьбы об удалении Алексея и Семена Викулиных из имения, назначить следствие, производство которого было поручено одному из чиновников, служащих в Орле. Нарышкин настоял у губернатора, чтобы, по важности дела, следствие производилось при орловском жандармском штаб-офицере, полковнике Новицкомн, которого уговорил не отказываться от этого поручения и немедля ехать в с. Колодезское. Сам же Нарышкин вызвался ехать туда же вместе со мной. Мы приехали ночью в принадлежавшее также покойному Викулину с. Липовку, в двух верстах от Колодезского, где узнали, что следственная комиссия отправилась в Колодезское накануне вечером. Не заходя в избы, мы вошли в довольно большой двор, состоявший при небольшом строении, в котором была господская контора. На дворе лежало несколько вырубленных дерев; мы, в ожидании утра, легли во дворе на траву, а деревья служили нам изголовьем. Утомленные путем из Орла, мы вскоре заснули и проспали до утра. Сколько раз впоследствии приходило Нарышкину в голову, что если бы Алексей и Семен Викулины знали, что мы, безоружные, так крепко спим в имении, где все им повиновались, то верно нашли бы средство нас отправить на тот свет.
766
Денисьев Лука Алексеевич (1762–1846) – генерал-майор (1807), из дворянского рода, участвовал в Русско-шведской войне (1788–1790), польских кампаниях (1792 и 1794), Русско-турецкой войне (1806–1812), Отечественной войне 1812 г., Зарубежном походе (1813–1815). После отставки проживал в своем имении в Задонском уезде Воронежской губ.
767
Васильчиков Николай Михайлович (1797–1887) – орловский гражд. губернатор с 1837 по 1842, после отставки в чине полковника (гражд. чин – действ. статский советник). Родители: Михаил Николаевич Васильчиков и Анна Фадеевна Тютчева (ум. 1827). Богатый помещик: семье принадлежали десятки деревень в Брянском, Трубчевском, Рославльском и Ельнинском уездах, но часть имений в 1862 взята в опеку, долг опекунскому совету составлял ок. 68 тыс. руб. В бытность губернатором учредил в г. Орле в 1840 ярмарку: хлебную, лесную и пеньковую, торговали лошадьми. Удостоен ордена Св. Владимира 3-й ст. В 1841 после крупнейшего пожара в центре города учредил и возглавил комитет для принятия мер к оказанию помощи погоревшим жителям. По просьбе Н. М. Васильчикова император выделил 3000 руб. сер. для пострадавших. Известно, что в 1843 был создан особый комитет для рассмотрения дел о неблагоприятных слухах насчет Васильчикова во время управления его губернией, был подготовлен доклад для императора.