Итак, оба следствия, произведенные по Высочайшему повелению в Москве и в Орловской губернии, вполне доказали, что нет никакого сомнения в подлинности представленного сестрой моей духовного завещания, что похищение бумаг и миллионов есть гнусная клевета и что, сверх того, этих миллионов никогда и не существовало.
По возвращении сестры моей в Москву мы узнали, что, несмотря на то что следствие, произведенное в Орловской губернии, еще находилось в Орле, послано повеление орловскому губернскому предводителю дворянства Тютчеву{774} и корпуса жандармов полковнику Ковалевскому переследовать действия первой следственной комиссии. Известно было, что Тютчев был непримиримый враг по каким-то семейным делам двоюродному брату своему губернатору Васильчикову{775}, под личным наблюдением которого производилось первое следствие по Высочайшему повелению.
К этому вторичному следствию не был вытребован даже поверенный от сестры моей, и она о его производстве не была уведомлена. Мне известен из производства этого следствия только допрос, сделанный означенными двумя лицами страдавшему в то время опасной болезнью Ивану Музалькову. Я приведу его ответ, из которого виден будет и вопрос. Музальков писал: «Хотя г. орловский губернский предводитель дворянства Тютчев и жандармский полковник Ковалевский и объявили мне, что по Высочайшему повелению вдова моего покойного барина и ее дядя князь Д. А. Волконский сосланы из Москвы в Сибирь и что я за тем остаюсь крепостным человеком детей моего покойного барина от первого брака и состою в полной их власти, но повторяю, что до удаления моего из имения, которым я управлял, из него никакого похищения никто не делал, а за что вдова моего покойного барина и дядя ее сосланы в Сибирь, мне совершенно неизвестно». Нечего и говорить, что ни сестра, ни дядя сосланы не были; между тем дети Викулина от первого брака сами уже удостоверились в это время в том, что отыскиваемые ими миллионы никогда не существовали, а вот еще к каким мерам прибегали новые следователи, чтобы исторгнуть показание от Музалькова и этим показанием оправдать детей Викулина от первого брака в том, что они начали подобное дело. Действия Тютчева и Ковалевского в Елецком уезде не имели дальнейших последствий.
При этом нельзя не упомянуть, что описанные истязания могли производиться только при крепостном праве и что благодаря освобождению крестьян и дворовых людей от крепостной зависимости они немыслимы в настоящее время.
В Москву я и сестра возвратились через Орел. Я прерву рассказ о клеветах Викулиных, чтобы познакомить хотя несколько со степенью образования и нравами тогдашнего орловского общества.
Губернатор Васильчиков казался убитым тем, что принял при следствии правую сторону, ожидая за это увольнения от должности; жандармский полковник Новицкий опасался того же. Действительно, первый из них был вскоре уволен, а второй перемещен в Смоленск на ту же должность. Понятно, как дорого обходится перемена местожительства. Помнится мне, что мы успели через кого-то упросить, чтобы отменили перемещение Новицкого. Вице-губернатор Семенов{776} показывал себя нейтральным, а на самом деле держал сторону наших противников, опасаясь прогневить петербургские власти.
Мы в Орле узнали, что после смерти С. А. Викулина дети его от первого брака подавали орловскому архиерею просьбу о расторжении брака их отца с моей сестрой по причине его неправильности, в чем им было отказано, так как закон не допускает принятия подобных прошений после смерти одного из супругов. Тут же мы узнали, что поводом к долгому неутверждению епархиальным начальством брака сестры моей, {о чем мной изложено выше}, были происки Андрея и Семена Викулиных; {из них} последний в то же время выказывал отцу и мачехе крайнее соболезнование о том, что утверждение их брака так долго задерживается.
В Орле в это время стояла кавалерийская дивизия, которой командиром был генерал-лейтенант Офенберг{777}, женатый на хорошей знакомой моей сестры, Екатерине Федоровне Репнинской{778}; на их свадьбе я был шафером Офенберга.
Во время обеда у Офенберга он меня расспрашивал о Кавказе и прибавил, что он сам стоял вблизи Кавказа, а когда я его спросил, где именно, он отвечал в Умани. {Вот каковы были географические познания этого дивизионного генерала.}
774
Тютчев Василий Михайлович (ум. не ранее 1859) – действ. статский советник, генерал-майор, предводитель дворянства Орловской губ. (1838–1847), входил в первую десятку наиболее значительных землевладельцев Брянского уезда (всего ок. 1700 крепостных), дальний родственник поэта Ф. И. Тютчева (1803–1873), знакомый Пушкина (л. – гв. Гусарский полк, в котором с 1816 служил В. М. Тютчев, был расквартирован в Царском Селе, когда Пушкин был лицеистом). В 1824 композитор М. Л. Яковлев подарил В. М. Тютчеву нотный оттиск романса на ст-е Пушкина «Слеза» (1815; стал известен только по романсу Яковлева, написанному в 1825). После возвращения из ссылки в 1826 Пушкин посетил В. М. Тютчева в Москве и своей рукой исправил печатную фразу «Мой храбрый» на «Гусар мой» в этом оттиске. Отец – Михаил Иванович Тютчев, в 1796 карачаевский уездный предводитель дворянства, жил в имении помещицы Арсеньевой.
775
Родство губернатора Николая Михайловича Васильчикова с предводителем дворянства Василием Михайловичем Тютчевым, по словарю Руммеля, было неблизким: их прадеды были родными братьями. У матери Васильчикова Анны Фадеевны (урожд. Тютчевой, во втором браке Ляшевич-Бородулич), по Руммелю, была сестра Александра и брат Петр (по другим источникам еще 2 сестры; были ли дети, неизвестно), дальше родство теряется; родство с Васильчиковыми шло также от жены Николая Михайловича, Софьи Дмитриевны Васильчиковой (1809–1887), его пятиюродной племянницы. Причина неприязни «двоюродных», как пишет автор, В. М. Тютчева и Н. М. Васильчикова друг к другу неизвестна.
776
Семенов Василий Николаевич (1801–1863) – тайный советник, вицегубернатор Орловской губ. (1838–1842). Окончил Имп. Царскосельский лицей (1820), таким образом, 3 года (1814–1817) был свидетелем лицейского периода А. С. Пушкина, служил в канцелярии Министерства народного просвещения, потом «сторонним цензором» в Главном цензурном комитете (с 1830).
777
Оффенберг Эммерик (Эммерих) Иван Петрович, барон (1792–1870) – генерал от кавалерии (1851), командир Отдельного резервного кавалерийского корпуса (с 1856), член Воен. совета, состоял при императоре Александ ре II. С 1837 (генерал-майор) на протяжении 15 лет служил начальником 2-й легкой кавалерийской дивизии.
778
Репнинская (в браке Оффенберг) Екатерина Федоровна, баронесса (1804–1852) – фрейлина, старшая племянница Екатерины Сергеевны Герард (от которой получила в наследство усадьбу Большое Голубино на высоком юго-восточном склоне Теплостанской возвышенности на правом берегу верхнего течения р. Битцы), помощница попечительницы приюта кнг. Белосельской-Белозерской Петерб. совета приютов. Муж: барон Иван Петрович Оффенберг; дети: Петр, Федор, Юлия.