Я уже говорил выше, что Военно-строительное училище не достигало цели ему предназначенной, а потому решено было его уничтожить, а увеличить вдвое число воспитанников института, который с этой целью был преобразован. Число воспитанников назначено было 240, которые составили две роты; первой ротой назначена бывшая рота института, а второю ротой бывшая рота Военно-строительного училища. Воспитанники были разделены по учению на четыре класса, из коих только первый сохранил название портупей-прапорщичьего, а прочие названы кадетскими. Репейки на киверах под помпонами были прежде у всех воспитанников унтер-офицерские; они сохранены только до 1-го класса, а прочие получили репейки рядовых. Обеим ротам были даны ружья и приказано было водить воспитанников на разводы и на смотры, делаемые в Высочайшем присутствии. Инспектор классов института был переименован в помощники директора по учебной части, и к штату института был прибавлен помощник директора по хозяйственной и строевой частям. Последним был назначен бывший директор Военно-строительного училища генерал-майор Шефлер.
Воспитанники Военно-строительного училища, вследствие этого распоряжения, были переведены в здание института 1 января 1830 г.
Шефлер в новой должности вздумал продолжать порядки училища. При нем остался прежний эконом института отставной полковник Пфеферн. Он ходил в мундире без эполет и в треугольной шляпе с султаном, из которого высыпались перья, и потому воспитанники громко называли его «рябчик». Пфефер начал кормить хуже, хотя по новому штату института сумма на пищу воспитанникам не была убавлена и было еще легче хорошо кормить 240 человек, чем 120. Хорошие повара, бывшие в институте, отпущены и заменены солдатами-поварами, бывшими в училище. Они раз сварили суп из гороху, которого нельзя было взять в рот; никто не ел его, несмотря на увещания и требования Лермантова и Шефлера. Воспитанники, выйдя из-за стола, кричали: «Пусть рябчик сам ест этот горох». Базен, узнав об этом, приехал в институт; он, выстроив воспитанников 1-й роты, сделал им выговор и обратил наше внимание на то, что он привык в нас видеть людей развитых, что он надеется, что мы, постигая, как важно всякое непослушание с нашей стороны, будем вести себя безукоризненно, и прибавил с особенным французским акцентом: «напрасно Вы не кушаете горох; очень хорошее кушанье горох, и я ем горох, и Его Королевское Высочество кушает горох, и все кушают горох». Базен приказал нам давать несколько дней сряду горох; мы его не ели, но, из уважения и любви к Базену, более не шумели, и тем дело это кончилось.
Обученье ружейным приемам шло в институте очень успешно. Воспитанники, за исключением Пассека и князя Максутова (младшего брата{342}), в три недели изучили эти приемы, так что могли быть выведены на смотр. Эти же двое воспитанников оказались неспособными: Максутов по малому росту, а Пассек по какому-то неуклюжеству, за что Лермантов ему делал постоянные выговоры, говоря, что он никогда не будет военным, а как нарочно Пассек, один из всех нас, вышел отличным военным, что он доказал на Кавказе. Воспитанники, товарищи Пассека, лучше угадали его будущность. Несмотря на то что он готовился строить мосты и каналы, они, за исполинский вид и грозные речи, прозвали его в шутку Победителем Кавказа, чему не удалось однако же исполниться за прежде временной его погибелью в экспедиции 1845 г.
Воспитанники института участвовали в первый раз в разводе 28 января в день празднования рождения Великого Князя Михаила Павловича. Император Николай желал сделать ему этот подарок. Великий Князь, приехавший на развод по обыкновению ранее Государя, сейчас же заметил «новобранцев». Подойдя к ним, назвал их семинаристами, осмат ривал их одежду и заставлял делать разные ружейные приемы; тем и другим остался очень доволен; действительно, одевали воспитанников в институте лучше, чем в других учебных заведениях. Великий Князь говорил, что он полагал, что эти «семинаристы» знают только по-латыни, а этого языка вовсе не преподавали в институте, удивлялся, кто бы мог их так хорошо образовать во фронтовом отношении, и потом сказал, что так как Лермантов его ученик по служению в гвардии, которою командовал Великий Князь, то он приписывает частью себе хорошее фронтовое образование воспитанников института. Увидев Базена, он похвалил ему воспитанников и сказал, что назвал их «семинаристами» потому, что дядю своего герцога Александра Виртембергского называет Le Grand Pontife[26], а следовательно, учащиеся в его ведомстве «семинаристы». На это мы сделали тогда замечание, что Базен значит должен быть назван кардиналом.
342
Максутов Петр Николаевич, кн. (1814–1856) – сын титулярного советника Николая Егоровича Максутова (1779– до 1842) и Анны Максимовны (урожденной Литвиновой); поступил вместе со старшим братом Андреем в Институт корпуса инженеров путей сообщения (1828), «изыскивал» линию шоссе от Москвы до Н. Новгорода, устраивал плотины по течению реки от Москвы до Коломны и т. д., вышел в отставку в 1837 в чине поручика («для определения по статским делам»), жил с семьей в Москве, потом в своем имении в селе Сорокине Инсарского уезда Пензенской губ. Жена: Розалия Ипполитовна (Зинаида Розалия) Лан (1818–1899) (позже супруга генерал-адъютанта Посьета). Далее говорится о Максутове-старшем, Андрее Николаевиче, кн. (1812– после 1861). О нем известно, что после окончания института строил дороги от Торжка до Медного Яма, от Нарвы до Риги и Митавы, ведал производством работ по низовью р. Москвы, вышел в отставку в 1841 в чине штабс-капитана (но продолжал служить по гражд. части), жил с семьей в Москве. Интересно, что мальчиками князья Максутовы, дальние родственники Е. А. Арсеньевой, бабушки М. Ю. Лермонтова, подолгу, до двух лет, жили в Тарханах. Встречались Максутовы с Лермонтовым и в дальнейшем.