На наем лошадей во время производства изысканий инженерам отпускались из казны деньги, но я ничего не получал, что мне было очень тягостно при моих ничтожных денежных средствах. По возвращении Четверикова из его поездки он мне выдал по 3 руб. асс. за дни, проведенные на изысканиях, и при этом безгласно вычел не помню сколько-то рублей для пополнения суммы, истраченной каким-то инженером на неправильно произведенные им изыскания.
Четвериков считался честным человеком, и потому нельзя было предположить, чтобы он удержал означенные деньги с меня, а также и с моих товарищей, в свою пользу, но, во всяком случае, этот поступок был и неправильный, и деспотический. Кстати скажу несколько слов о дальнейшей служебной карьере Четверикова. В 1832 г. я был назначен на службу в Москву к другому начальнику, но продолжал бывать у Четверикова, который вел жизнь по-прежнему. В конце 1833 г. он отправился в свою киевскую деревню, так что, при назначении графа Толя главноуправляющим путями сообщения и публичными зданиями, отправлен был нарочный курьер для отыскания Четверикова. Когда последнего нашли в его деревне, он донес графу Толю, что не может приступить к составлению смет на устройство шоссе по неполучению из земских судов и городских дум справочных цен на рабочих и материалы, {потребных для устройства шоссе}, и что он за этими ценами послал курьера, присланного к нему графом Толем. Этот поступок, казалось, должен был повредить ему, но Четвериков, напротив того, попал в милость к графу Толю, хотя едва ли были когда бы то ни было представлены им сметы на устройство шоссе по вышеупомянутым изысканиям и денежные отчеты по суммам, на них израсходованным. Мне известно, что в 1856 г. последние не были еще вполне представлены. В 1840 г. я виделся в Москве с Четвериковым, который все еще был начальником тех же изысканий. Впоследствии Четвериков успел нравиться главноуправлявшим путями сообщения графу Клейнмихелю и Чевкину и занимал последовательно должности начальника округа Ковенского, Могилевского и Киевского и только в 1862 г. назначен членом Совета Министерства путей сообщения. Благосклонность к нему последних двух главноуправляющих так же мало объяснима, как и благосклонность графа Толя. Его, видимо, переводили из одного округа в другой для исправления в них дел, но никто не умел их так путать, даже и после того как он перестал вести большую игру. Проходили целые месяцы, в которые Четвериков ничего не делал; ежедневные журналы общих присутствий правлений в начальствуемых им округах составлялись и подписывались вдруг за несколько месяцев. Распоряжение хранившимися в правлениях казенными суммами и отчетность в них были беспорядочны. Когда же Четвериков принимался за работу, то замучивал всех подчиненных, заставляя их заниматься по ночам. Работал он не всегда у себя дома, а где случится. Раз в Могилеве, имея собственную квартиру, он более месяца прожил на квартире бывшего в отсутствии подрядчика Бенкендорфа, где и принимал всех для занятий. Четвериков был очень мелочен, сам поверял в подробности все сметы, в которых не допускал ни малейшего преувеличения или ошибки. Из-за ошибки в сметах на одного рабочего или на несколько копеек он приказывал переделывать сметы заново. Но он не обращал никакого внимания на то, что при исполнении по сметам издерживаемые на работы суммы превосходили сметные исчисления на сотни тысяч и даже на миллионы руб., хотя эти изменения издержек не были оправдываемы никакими документами. В бытность его начальником Могилевского округа за работы по Бобруйскому шоссе было выдано подрядчику несколько миллионов руб. без оправдательных документов. В 1851 и 1852 гг. я был в числе командированных для разбора дела, связанного с этими дополнительными издержками, и опишу это подробно в своем месте. В бытность Четверикова начальником Киевского округа он также издержал сверх сметы несколько сот, помнится, девятьсот тыс. руб. по устройству Киево-Брестского шоссе, даже не предварив об этой передержке главное начальство; также много передержано им при устройстве спуска из Киева к Днепру и на регулирование этой реки близ Киева; все эти издержки по Киевскому округу были приняты главноуправляющим Чевкиным на счет казны, несмотря на то что Чевкин был очень бережлив в отношении казенных сумм.