Блек меня убедил, что самая удобная система водоподъемных машин есть система «Джемса Уатта» с холодильником, что при этой системе можно достигнуть столь же малого употребления топлива, как и при корнуальских машинах, но что уход за машинами по системе Уатта гораздо легче. Я привез с собой проект договора на поставку водоподъемных паровых машин, который должен был заключить завод, имеющий принять на себя эту поставку. Подробности, изложенные в этом договоре, испугали английских заводчиков. Мне нужны были прочные паровые машины, поднимающие определенное количество воды в резервуар, коего расстояние от машин и высота над бассейном при них известны, и употребляющие для производства этой работы сколь возможно менее топлива. Блек полагал, что ясное изложение этих условий, с прибавлением цены за машины и сроков поставки и уплаты достаточно для составления договора, но, вняв убеждениям Беля, что подобная простота договора может не понравиться моему начальству, согласился подписать 1-го апреля н. ст. договор более пространный. Главные условия договора состояли в следующем:
А) Завод обязывался поставить две 48-сильные паровые машины с холодильными аппаратами и две 10-сильные без охлаждения. Каждая из первых двух машин, поднимая 505 т. ведер воды в сутки на высоту 84 фут. по водоводу длиной в 5 верст, должна была употреблять не более 72 пуд. каменного угля, а каждая из последних, поднимая то же количество воды на высоту 24 фута в бассейн, находящийся в одном здании с машинами, должна была употреблять не более 36 пудов каменного угля.
Б) Срок поставки машин в Москву 1-го августа, а установки одной 48-сильной и одной 10-сильной 1-го ноября 1858 г., остальных же двух тремя месяцами позже.
В) Для установки машин и обучения, как за ними ходить, завод присылает двух хорошо знающих свое дело мастеров, которые получают все содержание от завода.
Заключением этого договора я успел сделать значительную для Москвы выгоду, так как заказанные в Петербурге, оказавшиеся негодными паровые машины при действии одной 48– и одной 10-сильной машины по заключенному условию должны были употреблять в сутки: первая 5,75, а вторая 1,5 с. дров, длиной 5/4 аршина. Полагая по тогдашней цене по 12 руб. за сажень, потребовалось бы всего в сутки топлива на 78 р. Английские же машины, производящие то же действие, должны были по заключенному условию употреблять в сутки 108 пуд. каменного угля, которого тогдашняя цена в Москве была по 30 коп. за пуд, так что требовалось всего расхода на топливо 32 р. 40 к., а следовательно, ежедневного сбережения 45 р. 60 коп. На самом деле это сбережение оказалось еще значительнее, ибо английские машины требуют менее 100 пуд. в сутки, так что ежегодного сбережения можно считать до 20 тыс. рублей.
При этом следует упомянуть, что 10-сильные машины, поставленные заводом герцога Лейхтенбергского, действовавшие в продолжение 14 месяцев, – из коих каждая поднимала только 300 000 ведер воды, вместо 505 000, – употребляли каждая 2 1/4 саж. дров, суммой на 30 руб. в сутки, а сколько в действительности потребовали бы заказанные в Петербурге 48-сильные машины, неизвестно, так как они по негодности вовсе не могли быть пущены в ход.
Бель служил посредником между мною и Блеком; он написал договор на поставку машин по-английски и перевел его на русский язык.
В этот приезд в Лондон я снова осмотрел его достопримечательности и почти каждый день получал приглашения к обеду то в дома, то в клубы, так что не успел даже побывать у всех меня приглашавших. Между прочим, я был приглашен к обеду {вышеупомянутым} Блеком. Считая его за механика-конторщика дома «Джемса Уатта и Ко», я в первую мою к нему поездку долго раздумывал, в чем к нему ехать, в сюртуке или во фраке; надел фрак при черном галстуке и поехал в прежалком кебе (извозчичья коляска). Подъехав к крыльцу дома Блека, я был встречен лакеем в золотой ливрее, который провел меня в комнату второго этажа. В ней я нашел очень красивую женщину, лет за тридцать, которая мне сказала по-французски, что муж ее будет через пять минут (в это время было семь часов без пяти минут). Блек, изящно одетый и в белом галстуке, взошел в комнату, когда было семь часов. Вскоре его жена подала мне руку, а он подал свою старой даме, которая оказалась его тещей, и мы по довольно узкой лестнице спустились в столовую, помещавшуюся в нижнем этаже. Обе дамы были в платьях декольте и с короткими рукавами. Комната, в которой меня приняли, была убрана богато и со вкусом. Кушанья и вино, поданные за обедом, были очень хорошие; я не буду описывать английского обеда, так как он всем известен; скажу только, что для русского обед без супа не в обед, и что хотя прислуги было много, но блюда ставились ею на стол, и хозяйка сама раздавала кушанья. После обеда хозяин и я отвели дам в комнату, из которой их привели к столу, и вскоре отправились в его кабинет, где просидели довольно долго, причем пили рюмками крепкие вина. Впоследствии, когда я опять обедал у Блека, было несколько приглашенных, и мы после обеда сидели долго не в его кабинете, а в столовой, попивая во время разговоров крепкое вино.