– Mais qui ne vous connait pas à Paris, M. Komaroff [144].
Я был с Комаровым в заседании Французского института, где он подсмеивался над крепко им нелюбимым астрономом Леверье{641}; при входе последнего в залу и во время произнесения им речей, Комаров так громко изъявлял свое неодобрение, что обращал на себя внимание, и мне было очень неловко сидеть подле него. Я был с ним и в вышеупомянутой частной академии, в которой он меня, как своего товарища и «знаменитого» русского инженера путей сообщения, представил ее президенту и нескольким членам. Президент был до такой степени любезен, что, заявив обществу о присутствии в зале «знаменитого русского инженера», изменил назначенную программу чтений и предложил, с согласия лекторов, сделать сообщение о водоподъемных паровых машинах и об употреблении топлива паровозами в зависимости от скорости их движения. Сообщения эти были делаемы, первое – каким-то старым итальянским инженерным полковником, а последнее – французским ученым средних лет Фуко{642}. Оба делали в своих выводах ошибки, впрочем, незначительные, которые я заметил Комарову и с трудом его уговорил, чтобы он не передавал моих замечаний обществу, но по окончании заседания он не выдержал и передал г. Фуко сделанные мною замечания по его сообщению. Г. Фуко очень любезно принял эти замечания и, поговорив со мной, согласился, что они правильны. Обедал я раз с Комаровым в клубе (Cercle), название которого не помню, на Итальянском бульваре. В большой зале этого клуба после обеда бывали чтения, для которых приглашались разные ученые. Не желавшие их слушать расходились по другим комнатам клуба. В тот день, когда я обедал с Комаровым в клубе, был приглашен какой-то англичанин для чтения о френологии. M. С. Волков был большой до нее охотник; этого было достаточно, чтобы Комаров считал ее пустым шарлатанством. Он мог бы не слушать чтения, но он предпочел мешать лектору отрывочными возражениями, которые возбудили шиканье прочих слушателей, обративших внимание на нас, так что я был принужден пересесть на противоположную сторону.
Чтобы не возвращаться к описанию этого индивидуума, я расскажу его дальнейшую судьбу. Он продолжал жить в Париже, где умер, расстроив донельзя свое довольно значительное состояние, так что в 1871 г. я, управляя Министерством путей сообщения, должен был его семье выдать пособие из суммы, назначенной для бедных семейств лиц, служивших в министерстве. В следующие мои поездки в Париж я продолжал с ним видеться; видел его в 1860 г. в Петербурге, где он говорил мне, между прочим, что был в деревне у главноуправляющего путями сообщения Чевкина близ станции Саблино, на Николаевской дороге в те дни, которые я провел в этой деревне, и на мое замечание, что я его там не видел, сказал, что собирается только ехать к Чевкину. К последнему каждую субботу приезжал из Петербурга чиновник [Михаил Иванович] Певницкийн, за которым высылался Чевкиным экипаж на станцию Саблино.
Певницкий, встретясь в вагоне железной дороги с Комаровым и узнав от него, что он едет к Чевкину, не желал его привезти с собой в экипаже, не зная, как понравится Чевкину посещение Комарова, а потому ушел в другой вагон. Но каково было удивление Певницкого, когда он, по выходе из вагона, увидел Комарова уже сидящим в экипаже, присланном Чевкиным за Певницким, и приглашающим последнего доехать с ним. Нахалы, подобные Комарову и Фирксу (Шедо-Феротти), были с первого взгляда оценены Клейнмихелем; Чевкин же всегда относился к ним, как к умным людям, давал поручения Комарову, как агенту Главного управления путей сообщения, и недавно еще, говоря со мною о смерти Фиркса, ставил высоко способности и его и Комарова. Так иногда случается, что человек вовсе не образованный лучше понимает людей, чем человек весьма образованный и, несомненно, умный.
M. С. Волков, {о котором я последний раз упоминал в IV главе «Моих воспоминаний»}, уже 15 лет жил за границей. Он постоянно занимался науками; я уже говорил, что составленный им в России курс строительного искусства не был издан; за границей он печатал книги о френологии и о политической экономии. В Париже у него собиралось много русских, и я у него увидал в первый раз Михаила Христофоровича Рейтерна (впоследствии министр финансов). В это время мы узнали об оставлении Броком{643} должности министра финансов и о предположении назначить на его место министром финансов [Александра Максимовича] Княжевича[145], когда есть человек, готовый во всех отношениях для занятия этого места, именно Рейтерн. Волков имел собственный дом в Мезоне, который он продал во время Крымской войны.
641
Леверье Урбен Жан Жозеф (Le Verrier Urbain Jean Joseph) (1811–1877) – франц. математик, астроном, окончил Политехническую школу в Париже (1833), преподавал астрономию в Политехнической школе (1837–1846), директор Парижской обсерватории (1854–1870 и 1873–1877).
642
Фуко Жан Бернар Леон (Foucault Jean Bernard Léon) (1819–1868) – франц. физик, механик, астроном, член Парижской академии наук (1865), член Берлинской академии наук, член-корр. Петерб. академии наук (1860), член Лондонского королевского общ-ва (1864), изобрел маятник Фуко, гироскоп, автоматический регулятор света для дуговой лампы, фотометр, поляризационную призму.
643
Брок Петр Федорович (1805–1875) – действ. тайный советник (1858), статс-секретарь (1852), сенатор (1852), член Гос. Совета (1853), почетный член Петерб. академии наук (1856), министр финансов (1853–1858), член Особого секретного (с 1858 Главного) комитета по крестьянскому делу, председатель Департамента гос. экономии Гос. Совета (1862–1863).