Осмотрев работы, я нашел их в отличном состоянии; работы значительны и все могут служить примером; я не имел случая сделать ни одного замечания не в пользу этого сооружения. Итак, я вполне доволен и успехом, и самою работою.
Исправляющему должность начальника XI округа инженер-полковнику [Павлу Филипповичу] Четверикову{135} искренно благодарен за все его распоряжения и наблюдения по устройству этого шоссе. Также в особенности признателен управляющему работами начальнику IV отделения сего округа инженер-подполковнику [Николаю Михайловичу] Никитину и всем г. г. офицерам, при работах находящимся. Остается докончить работы, как они начаты; я убежден в непременном сего исполнении. 1-го октября 1848 г. шоссе это должно быть к проезду открыто, и тогда весь путь от Москвы до Брест-Литовска, на протяжении 990 верст, будет шоссированный.
Шоссе от Брест-Литовска до Бобруйска уже открыто, приказ мой № 202.
Отдавая полную справедливость инженерам, я обязываюсь сказать здесь и об отставном поручике Вонлярлярском, принявшем на себя устройство этого шоссе. Успех работ, тщательное их производство и отделка, принадлежат и ему и суть последствия всех его распоряжений, всегда благоразумных, всегда добросовестных, всегда в видах пользы казны предпринимаемых.
{Любопытно сопоставить последние приведенные слова этого приказа о всех его (т. е. Вонлярлярского) распоряжениях, «всегда благоразумных, всегда добросовестных, всегда в видах пользы казны предпринимаемых», с тем, что говорил и писал Клейнмихель в конце 1851 и в 1852 г., когда он, после выдачи Вонлярлярскому около 4 миллионов рублей сверх суммы, определенной по контракту на постройку шоссе, хотел остановить дальнейшую выдачу, о чем будет мною изложено в своем месте. Но тогда Клейнмихель был в дурных отношениях с Нелидовой и Вонлярлярским; он в казенных делах постоянно зависел от своих отношений к разным личностям}.
В декабре должны были происходить дворянские выборы в Нижегородской губернии, на которых я хотел участвовать как уполномоченный жены моей по ее Макарьевскому имению. Чтобы не переписываться с эстляндским дворянским собранием, {где я был записан потомком древнего рода, это могло затянуться надолго}, я записался по моему чину в 3-ю часть дворянской родословной книги Нижегородской губернии. Дворянские выборы нигде не имели значения, а всего менее в Нижегородской губернии, где на них собиралось не более 80 дворян с правом на сто голосов, тогда как в некоторых уездах других губерний было более 80 дворян в одном уезде. Это малое число дворян на выборах происходило от того, что в Нижегородской губернии было много значительных имений, владельцы которых, состоя на государственной службе, не приезжали на выборы; на них не приезжали и многие помещики со средним состоянием, жившие в своих имениях, потому что они, при сумасбродном управлении губернией Бутурлиным, по опыту узнали, что эти выборы ни к чему не ведут. Выбранные ими лица удалялись и отдавались под суд по произволу губернатора и им заменялись теми, кто ему и его подчиненным были угодны. Таким образом, на нижегородские дворянские выборы большей частью приезжали только те дворяне, которые служили уже по выборам или желали поступить в разные должности, выбор в которые был предоставлен дворянству.
Губернский предводитель дворянства, Сергей Васильевич Шереметев, уже имел несколько столкновений с военным губернатором князем Урусовым и решительно отказался от выбора в ту же должность на следующее трехлетие. Hа его место был выбран единогласно белыми шарами брат его Николай Васильевич Шереметев{136}, благороднейший и добрейший человек, {нисколько не похожий на своего брата}. Дворяне не любили Сергея Васильевича Шереметева, который обращался с ними, как начальник, редко бывал в Нижнем, где не только не давал балов, но весьма немногих приглашал к обеду. {Сверх того, знали, что он в своем имении ведет жизнь владетельного азиатского хана}, но все же сожалели о его выходе из губернских предводителей. К подобному и еще худшему обращению они привыкли при прежнем губернском предводителе дворянства, князе Егоре Александровиче Грузинском{137}, который в своем имении жил действительно как хан среднеазиатских государств и наводил страх на всех соседей. Дворяне видели в С. В. Шереметеве защитника против губернатора и полицейских властей и опасались, что брат его, по доброте своей, не будет в состоянии их защищать против притязаний означенных властей. Зная С. В. Шереметева за человека самостоятельного, я был очень удивлен тем, что он подходил к некоторым дворянам и, между прочим, ко мне, говоря, кого не следует выбирать, потому что губернатор этого не желает. На выраженное мною удивление, что Шереметев хлопочет о выборе людей, угодных губернатору, он отвечал:
135
О Павле Филипповиче Четверикове говорится в первом томе «Моих воспоминаний», см. по Указателю имен первого тома.
136
Шереметев Николай Васильевич (1804–1849) – воспитанник Пажеского корпуса в С.-Петербурге, на воен. службе в л. – гв. Преображенском полку с 1823. Был членом «Северного общества», в 1825 находился три месяца под арестом в Кронштадтской крепости, переведен из гвардии на Кавказ в 43-й Егерский полк, затем в Ширванский пехотный полк и в л. – гв. Сводный полк с установлением за ним секретного надзора, в связи с болезнью в 1831 выезжает на лечение в Карлсбад, в 1832 увольняется из армии в чине штабс-капитана л. – гв. Моск. полка и возвращается на Нижегородчину, в свое имение Николаевку. Почетный попечитель Нижегородского Александровского дворянского института и губерн. гимназии. Пост губерн. предводителя дворянства занимал с 1846 по 1848 (после своего брата Сергея). Скончался в родовом имении с. Богородском, погребен под алтарем богородской Успенской церкви, в фамильном склепе. Был холост, наследников не имел.
137
О Егоре (Георгии) Александровиче Грузинском упоминается в первом томе «Моих воспоминаний» на с. 346, см. также примеч. 685 на с. 596 первого тома.