В начале 1846 г. приехал к нам в Нижний брат мой Николай, раненный в экспедицию против горцев в 1845 г. Он сделал предложение Александре Борисовне Прутченко, получил согласие, и свадьба была назначена в апреле 1846 г. Я в это время должен был ехать в Петербург для представления проекта Нижегородского водопровода и других проектов по городским работам Нижнего. Зима была холодная, и я в первый раз сшил себе енотовую шубу для дороги. В Москве, где я остановился у сестры, ко мне зашел молодой, красивый иностранец, который, в бытность мою на Шепелевских заводах, жил в Выксунском господском доме; я принимал его почему-то за венгерца. Он пришел ко мне с просьбой ехать в Петербург в моей кибитке по моей подорожной; я согласился. По его уходе сестра объяснила мне, что этот господин имеет в Москве репутацию сближаться с пожилыми дамами; {или получаемые им от них подарки были ничтожны, или он много проживал, но он явно нуждался}. Около Новгорода он меня оставил, уверяя, что он потерял свой портфель с последними деньгами. {Какая его была цель не доехать со мною до Петербурга, не понимаю: разве для того, чтобы не платить мне половины издержанных мною прогонных денег, но я не думал их от него требовать.} Этот молодой тогда иностранец{168} впоследствии очень разбогател; у него огромная табачная фабрика в Дрездене и большие табачные магазины в Петербурге и Москве под фирмой «Лаферм»{169}.
Составленный мною проект Нижегородского водопровода, а равно и другие {привезенные мною с собою в Петербург} предположения по работам в Нижнем были рассмотрены и утверждены{170}. Конечно, это сделалось не скоро, но когда было все кончено, то и тогда Клейнмихель, привыкший меня видеть у себя за обедом и на вечерах, меня не отпускал, а в конце марта даже послал на С.-Петербурго-Варшавское шоссе для исследования следующего обстоятельства. Один фельдъегерский офицер, помнится, что его фамилия была Иностранцев, опоздал с депешами от Императрицы Александры Федоровны, находившейся тогда в Палермо, и доложил Государю, что был задержан дурным состоянием шоссе. Через несколько часов после того что Государь передал об этом Клейнмихелю, я, по его приказанию, уже ехал для исследования правильности показания фельдъегеря. Оказалось, что он, утомленный, проспал несколько часов на одной из станций за Режицей, несмотря на то что станционный смотритель неоднократно будил его. Время его приезда на станцию и отъезда было обозначено в шнуровой книге, в которой записывались проезжающие; я взял копию с записки {о времени приезда на станцию и отъезда фельдъегеря} и представил ее Клейнмихелю. Но фельдъегерь был в особой милости у Клейнмихеля, который, желая спасти его от наказания, сумел как-то скрыть от Государя действительную причину опоздания фельдъегеря.
В Петербурге, кроме Клейнмихеля, я часто бывал у родных моих Колесовых{171} и Кутузовых{172}, у Рокасовского{173}, у моего товарища [Александра Ивановича] Баландина{174}, у которого собирались в его маленькой комнате инженеры путей сообщения всех партий, и у других знакомых. Из литературного кружка я бывал только у П. А. [Петра Александровича] Плетнева{175}, всегда особенно дружелюбно ко мне относившегося.
Наконец Клейнмихель отпустил меня в Нижний; на Нижегородском шоссе я догнал ехавшего в Нижний старшего сына Б. Е. Прутченко Дмитрия{176}, который был тогда молодым конногренадерским офицером. Бросив наши кибитки на левом берегу р. Оки, мы перешли 6 апреля пешком через лед, который немедля по нашем переходе тронулся. На последних станциях перед Нижним я узнал об опасной болезни моей жены и, несмотря на дурное состояние льда на реке, спешил домой, где нашел сестру с двумя ее дочерьми и брата Николая. Сестра объявила мне, что жена в начале недели преждевременно родила мальчика, очень слабого, которого, однако, успели окрестить и назвали Иваном, что его похоронили в девичьем монастыре близ могилы моего тестя и что жена моя, опасно больная и нравственно расстроенная, лежит в постели. Не буду описывать моего горя и свидания с женой; и то и другое понятны всякому.
168
Шпис Роберт (Spies Julius Robert) (1819–1897) – сын торговца из Эльберфельда (Johann Wilhelm Spies, Elberfeld, Рурская область), переехал в Москву в 1845/46; моск. I гильдии купец (1866) немецкого происхождения, потомственный почетный гражданин Российской империи, владелец торгового дома «Шпис» с представительствами в С.-Петербурге и Москве. В 1870 «Шпис» совместно с торговым домом «Воrау и Ко» (Wogau) основал Моск. учетный банк и купил долю в совместном управлении табачной фабрики «Лаферм» в С.-Петербурге. К 1900 фирма владела 14 табачными фирмами, 18 промышленными и финансовыми организациями.
169
Фабрика «Лаферм» (Laferme) (С.-Петербург, 9-я линия Васильевского о-ва, 40; Средний пр. Васильевского о-ва, 36) является первым табачно-папиросно-сигаретным производством в России и первой сигаретной фабрикой в мире. Роберт Шпис приобрел дрезденскую фабрику Гупмана «Лаферм» в 1874. К 1916 фабрика превратилась в трест, состоящий из 14 фабрик и контролировавший две трети производства табачных изделий в Российской империи.
170
Cооружение водозаборного фонтана на центральной площади Н. Новгорода открывает историю Нижегородского водопровода согласно директивному отношению № 7360 о создании городского водопровода (от мая 1846), а уже 1 окт. 1847 фонтан был открыт.
171
Разные представители Колесовых, находившиеся в дальнем родстве с семьей автора, упоминаются в I–IV гл. «Моих воспоминаний».
172
Речь идет о Николае Ивановиче Кутузове, который был женат на внучатной сестре автора, урожденной Ваксель.
174
Об Александре Ивановиче Баландине говорится в первом томе «Моих воспоминаний», см. по Указателю имен первого тома.
175
О Петре Александровиче Плетневе говорится в первом томе «Моих воспоминаний», см. по Указателю имен первого тома.
176
Прутченко Дмитрий Борисович (род. 1825) – сын Бориса Ефимовича Прутченко и Александры Максимовны Шварц. Брат будущей жены Николая Ивановича Дельвига Елександры Борисовны.