Игорь Тальков указывал мне на небо, а там, как на проекторе чьи-то фотографии…И он говорит мне, что истинное никогда не исчезнет!
Еще мы сидели с Куртом под дубом в парке, и у него была истерика, он плакал и просил меня помочь ему. На следующий день я узнала, что Пол Маккартни гастролирует в поддержку чего-то там, переодетый в Коббейна и поет его песни. Курт, милый Курт, чем тут поможешь?
И, наконец, мой самый любимый и желанный Герой, хоть и не последний, уверена. С Цоем мы «видимся» уже давно и каждая встреча с ним это вневременье, это залитый солнцем город.
Почему Они? Почему Так? Что мне в этом? Я буду смотреть.
Равнодушие
Однажды, лет 5 назад, я поняла, что мне все равно. 25 лет пыхтела, доказывала свою значимость, выдерживала многозначительные паузы, ждала, верила, искала, любила, прощала, опять корячилась, и вдруг- ВСЕ РАВНО. Очень вовремя под рукой оказались Правдина с ее древнекитайским оптимизмом и Зеланд с пох…мом на квантовом уровне. Все оказалось очень просто: бери и делай, но пирамидку на своем северо-западе придерживай. Никаких мечт, страстей и надежд- идешь к своей звезде, как в киоск за газетой. Партнеры вздыхали, друзья крутили у виска, после долгой 2-х летней ссоры позвонила мама, а Достоевский с Замятиным переворачивались в гробу. И главное, не надо было жалеть. Никого. Выражение "Сам дурак" заменяем на "Это Твой выбор" и идем за своей "газетой" дальше.
Мой пространственный вариант действительно менялся на глазах: новая работа, учеба, семья и главное, никакой политики. В буквальном смысле притянулся Новый и первый настоящий мой Человек. Ему я тоже рассказала о Зеланде и настроила правильный фэн-шуй.
Уже потом мы много говорили о честных выборах, народе и "как жить дальше". А как-то раз, я заглянула в лицо еще одному такому детищу транссерфинга реальности. В смеющихся глазах, как квантовые частицы, появлялась и исчезала жизнь. Мне стало страшно.
Вы, я уверена, скажете, девочка, загляни, для начала, в себя. Отвечу- я заглядывала, там бывает очень жутко и без карманного фонарика и молитвенника Там совсем не обойтись, можно запросто расквасить нос, запнувшись о здоровенное бревно. Бревна у меня не только в глазах, но и в других органах чувств их столько, что хватит на приличный охотничий домик, или баньку. С пауками.
Я перед такими избушками стояла как- то давным-давно, во сне. Три избушки в лесу, выбирай в какую пойдешь. Я выбрала одну из них, уже и не помню по какому принципу. Вошла. Изба пустая, в углу печка, заваленная ветошью, одеялами. Мне бы бежать оттуда, крестясь, а я ближе иду, прямо к лоскутной кучке и руку к ней тяну. Секунда- и из кучи бабка дряхлая. Хвать за руку и вгрызлась в палец, рыча. Ноги ватные, стою, смотрю , как палец мой жрет, старая. А она нагрызлась и давай приговаривать : «Щас силушка моя тебе отойдет. Посмотришь на человека- упадет. Разозлишься на кого- конец ему».
С тех пор я стараюсь сильно не обижаться на людей…Проверено. Работает.
Так вот, вернемся из избы в реальность. О моем равнодушии. Однажды, я подменяла подругу, менеджера кофейни. Место пафоснее некуда: Гостиница Новосибирск. Сразу за нашей стойкой дорогой пивной ресторан, дальше випы, лаунджи, лофты -масштаб ответственности маленького воротничка вполне ясен. Стоим мы с официантом, смотрим в окно на залитый солнцем Вокзал и тут, тоже залитый контровыми лучами, входит в нашу цитадель успешности и позитива бомж. Это был не просто бомж, в пыльном пиджаке, в рваных джинсах, общительный, покалякал и ушел…нет! Это был натурально инфернальный нищий. В язвах, черный, атмосферный бомж. Он заполнил собой весь этот глянцевый мирок. Если бы я была Антоном Городецким, и осталась наедине с Ним и тысячами комаров в абсолютном сумраке, проиграла бы ему в пух и прах.
Но я далеко не Антон, меня трясло, я попинывала официанта Гришу, напоминая ему, что он все-таки мальчик, а я хоть и начальник, но девочка. А бомж протягивал мне соломку из детства черной рукой. Может он менял ее на кофе или денежку, а может хотел угостить и меня. Мне просто надо было расслабиться и плеснуть нам обоим по кружечке кофейку или хотя бы ему налить стаканчик To go. Но я этого не сделала. В слой моего мира проникло что-то дико страшное или страшно дикое. В общем, пацаны его вывели и не совсем уважительно. Я потом долго мучилась, рефлексировала. Но сознание нас щадит и я как-то подзабыла об этом.
Прошел примерно год. Я работала в новой кофейне на Горького. Место не столь уж пафосное, скорее модное, молодежное и вполне себе родное. От Вокзала минут 25 пешим ходом. Ближайшее метро минут в 10 ходьбы. Рядом есть часовня , та, что знаменует центр России, но там нищих особо не замечено. Короче говоря, заходит Он. В мою смену. Я бы узнала, если бы когда-нибудь он зашел еще. Нет- он пришел лично ко мне. Он выглядел еще отвратительнее, ребята. Ноги были обмотаны целлофаном, может для тепла, а может, чтобы скрыть что-то срашное на них, я не помню, лето это было или зима. Для меня этот человек был висельником Гюго, не меньше. И было мне совсем не до Смеха. Я поняла тогда, что это мой второй и последний шанс спастись. Мы заварили ему персональский чай в термостакан. Он сидел за высоким столом напротив стойки и жевал что-то свое. Доел, допил и ушел. Он не сказал мне никаких пророческих слов, он даже на меня не смотрел. Но я все поняла, мне хватило.