Второй-второй демонстративно звонил брату, что-то сквозь зубы цедил на кавказском. Мы переглядывались, но волнения не выдавали. Неоднократно он маялся похмельем и жалобно просил у нас таблетки от сердца . « От ж….!!!» громко на весь вагон бросила ему Людмила. Мы были непреклонны.
И вот он вышел на очередной станции к брату. Вернулся с ведром яблок. Вздохнув до слез, обронил «Угощайтесь, девачки» . Мы даже и не посмотрели на них.
Жара усиливалась, не смотря на приближение долгожданной Сибири. На ведро яблок полетели осы. Несколько часов пролежав на очередной осе и стряхнув с колена червяка, я поняла, что терпение мое давно лопнуло.
–ай-яй-яй, такая молодая и так материшься…-вздыхал Второй-второй. -Мне 30 лет- не унималась я.
О чем важном я хотела рассказать? В самый казалось апогей ненависти, примерно в 4 утра, когда я очнулась прямо под завтракающим на мне Вторым-вторым, плача и глотая валерианку, пока он как гигантская шимпанзе карабкался наверх, я на секунду глянула в окно напротив. И замерла, как Андрей, под небом Аустерлицы. Одновременно с нами, злыми, уставшими после отпуска сильнее, чем были до , с нами жующими сырокопченую колбасу на завтрак и ужин, бежал по небу Снусмумрик. В своем широком платье и в старой шляпе с пером, с вечной дымящей трубкой в зубах. Он бежал один по небу, как иллюстрация всем нам, а конкретно Мне: бросай свои чемоданы, к черту стклянки и попутчиков, иди один, иди туда, где никто еще не был, в самую глушь, подальше от купальников и чучхеллы, в самую густую чащу на встречу со своей Моррой, спой ей лучшую свою песню, жалкая ты Филифьонка, сколько можно драить полы и бояться!
Облако рассеивалось, светало, я покачивалась на своей койке счастливая. Я знала, Они видят меня, Они обо мне помнят. Я буду спокойной и сильной! Пусть и Филифьонкой, но все же.
Скоро дом. Мы собрались уже за несколько часов. Сидели молчаливые и торжественные за осиротевшим без колбасы и Доширака столом. Трезвый и умытый Второй-второй суетился, проверял часы, предлагал попрощаться по-человечески. Но так как мы ничего не поняли, то и были непреклонны. Чу! Новосибирск! Мы рванули по коридору, не оборачиваясь. Он вышел в тамбур и провожал нас и наши чемоданы грустным взглядом. Мы шли быстрее обычного по перрону и думали об одном. А Второй-второй тем временем наконец-то хорошенько поужинал.
Город и деревня
Отгремели дискотеки и страсти, рассеились пьяные рассветы и сигаретный дым. Мы стали взрослыми. Все чаще казались несуразными и пугающими новостройки, а старый город, напротив, очаровательным и надежным. Полезли коварные мысли о тщете всего городского и необходимости созерцания и уединенности. В мэйл рассылках засветились «Продам участок «и «Баня под ключ». Все выходные мы пропадали на даче, мечтая о большем: Доме в соснах, с баней, бассейном и камином и чтоб обязательно у камина икеевский ковер «под медведя» и еще мансарда с кроватью и книжным шкафом. Это все так сказать сливки, а реальность такова, что не разогнуться нам с утра до вечера: грядки, готовка, засолка, закатка, поросятам дать и тд и тп. Но мы продолжали грезить. Все знакомые так или иначе имеющие отношения к желанной деревне, крутили у виска. Одна в 18 лет вырвалась от душной черноземной перспективы в поисках воздуха и знаний. Вкалывать, как лошадь, она не переставала и в городе, регулярно балуя себя дорогими духами и обувью, но уже ощущая некоторый подвох. Тот же подвох не ощущала еще одна знакомая. В деревне у нее родители, приличный дом, хозяйство и уже теперь сын. – Да что Вы, там грязно и сходить-то некуда- прижимала к груди ладонь Юлька. В городе она работала, как все та же лошадь и тоже не на своем поле. От пробки до пробки ехала домой на машине в кредит и падала спать на съемной квартире. На вопрос, куда она ходила последний раз в Городе, ответить затруднилась.
Еще одна Юлька жила таки в своем доме, но денег еле-еле хватало, это при своих овощах и мелком хозяйстве. Но им-то заниматься как раз и некогда- вкалывает на двух работах за копейки. В чем загадка?
Мы неоднократно складывали дважды два, гадали этот долбанный ребус: сколько надо посадить Своего, чтобы хватило? И на что хватило? И как определить, что тебе хватает? Допустим, что строиться тебе уже не надо и ты высадил грядки и развел курей. Ну дрова, да. Свет, вода, да. Бытовая химия (сода, мыло и хлорка). Одежда? Забиты все шкафы и антрисоли, да и на огороде ты не будешь устраивать дефиле. Маскорпоне и оливки? Допустим. Как назло может захотеться до усеру этой заморской пищи, особенно, когда ее нет в зоне доступа. Что еще мешает? Что зудит в ребрах? Что останавливает от тихого затворничества? Тоска. Эта страшная, неподкупная, всегда нежданная, как свекровь, щемящая тоска. Когда все вроде бы хорошо, постирано, убрано, поглажено и собранно, а выть то хочется. Хочется надеть что-нибудь вопиющее и умчаться пить коктейли, а лучше красного сухача. И что, что утром ты будешь ненавидеть и вино и тех, с кем ты пил и хотеть в свою уютную постельку, к собакам и чаю с булочками. Но эта возможность пьяной диструкции и непродолжительного морального разложения просто необходима. Даже если ты примерный любящий семьянин.