Еле-еле мы его от этой дурной привычки отучили.
ВОТ ТАК УЧЁБА!
— Вирбо! Вирбошенька! Поди сюда, мой хороший. Иди ко мне… Ах ты, скверная собака! Кому говорю — ко мне! Вирбошенька…
А он — почти с телёнка ростом, даром что ему восемь месяцев знай, носится между деревьями и не думает подходить.
— Вот что, дочка, пора нашему псу в школу, — решил отец. — А то мы с этим неслухом не справимся.
И стал Вирбошка ходить в школу — специальную, собачью.
Пришли мы с ним на площадку за городским стадионом. А там уже много «учеников» собралось: нарядные пушистые колли — шотландские овчарки — выставили из белоснежных «воротников» узенькие морды, навострили уши восточноевропейские овчарки, невозмутимо поглядывают вокруг тупомордые боксёры, так и пляшут на поводках поджарые доберман-пинчеры. А дог всего один — наш Вирбо. Как слон среди лошадок. Озирается, ко мне жмётся — растерялся в таком шумном обществе…
Началось наше учение. Не учение, а мучение. И не потому, что мой пёс оказался глупее или упрямее других, а просто был он сильнее и крупнее всех своих «одноклассников».
Объясняет инструктор команду «сидеть»: надо согнуть руку в локте, произнести команду и одновременно нажать сзади на собаку. Вот она и сядет. Раз-другой — и собака запомнит, что надо делать при слове «сидеть».
Начали отработку. Нажал мой сосед справа на своего пушистого колли — уселся рыжий с белыми пятнами Джек. Доберман-пинчер Лора тоже сразу задние ноги подогнула. А мой великанище и не дрогнул. Прямо хоть садись на него.
Или подрались собаки. Зазевались хозяева — и покатился по площадке рычащий клубок. Бросились мы к драчунам, каждый своего питомца за поводок оттягивает. А мне разве с Вирбошкой справиться? Он меня через всю площадку проволок. Платье я изорвала, ладони содрала до крови.
Посмеялись надо мной дома — эх ты, слабосильная, со щенком не справишься. И стал ходить с Вирбошкой в школу папа.
Месяц прошёл — всё идёт отлично. Наш неслух просто на глазах меняется. Теперь не нужно за ним по двору гоняться. Крикнешь: «Ко мне!» — стрелой летит.
Только однажды пришёл папа с занятий мрачный, как туча.
— Всё, — говорит, — конец этому университету.
Приставали мы к нему с расспросами, приставали — так ничего и не узнали. Уже потом один знакомый — тоже хозяин собаки — всё мне рассказал.
В тот день отрабатывали команду «фас» — «взять». Делается это так: инструктор, одетый в ватный халат, дразнит собаку. А хозяин науськивает её: «Фас, фас!» Постепенно собака понимает, чего от неё требуют, и бросается на обидчика. Ну, конечно, хозяин крепко держит её и только похваливает.
Подошёл инструктор и к Вирбошке. Да не учёл он силу этого ретивого ученика: как рванул Вирбо поводок, так и полетел на землю мой большой и сильный папа! Поднялся с трудом, глядит — а Вирбо уже на инструктора насел, рычит, как зверь, и халат рвёт — только клочья летят! Еле-еле его оттащили.
Недаром говорят — в доге одна лошадиная сила заложена!
СЛУЧАЙ НА ВЫСТАВКЕ
В этот день я проснулась раньше всех. Впервые я шла на выставку служебных собак со своим собственным питомцем. Да ещё с каким — с настоящим догом!
Вирбоше для этого дня приобрели новый ошейник — тёмно-коричневый, с костяными пластинками и металлическими бляхами. Ошейник пришлось делать на заказ: все магазинные оказались малы нашему псу. Теперь вычищенная обнова лежала на столике в прихожей.
С вечера выкупали и самого «именинника». В помощь я позвала мою подружку Ёлку. Мы напустили в ванну тёплой воды, приготовили мыло, мочалку, щётки. Встревоженный Вирбо мыкался по квартире, ужасно толкался и всем наступал на ноги — и это при весе шестьдесят килограммов! Наконец, мы позвали его в ванную комнату и предложили залезть в воду. И тут наш пёс заартачился. Опустил свою здоровенную лобастую голову — и ни с места.
— Ладно, Ёлка, — сказала я, — бери его за передние ноги, а я за задние. Поднимем и…
— Хитрая, — покачала головой Ёлочка. — Лучше ты бери за передние. А я боюсь. Больно уж зубы у него велики.
Хорошо, что пришёл с работы папа. Хлопнул рукой по ванне, сказал спокойно: «Сюда, Вирбо, сюда!» — и пёс, хоть и с огорчённым видом, а полез всё-таки в воду. Уж мы тёрли его, тёрли, поливали, расчёсывали — он только отфыркивался. Зато наутро встал со своей подстилки такой блестящий, такой шёлковый — хоть на витрину его ставь.
Ровно в одиннадцать часов утра в своём самом нарядном платье, с Вирбошкой на поводке я вошла в ворота городского парка. С зелёной горки доносился многоголосый собачий лай. Что там только делалось! Метались по дорожкам распорядители, указывая, где размещать «экспонаты», возбуждённые псы рвали поводки, хозяева ревниво рассматривали «соперников». Мы разыскали столбик с табличкой «Вирбо. Дог. Возраст — один год». Я крепко-накрепко привязала своего пса, а сама, захватив миску, отправилась искать кран: день был жаркий, и Вирбошка уже свесил из пасти розовый влажный язык.
Я прошла мимо овчарок, полюбовалась щенками доберман-пинчера, резвившимися на лужайке, миновала ринг — гладко утоптанную площадку, обнесённую канатами, где за столом, покрытым цветной скатертью, восседали судьи. Нашла кран, набрала воды и на обратном пути засмотрелась на крупную южнорусскую овчарку. Белая, вся в тугих завитках, падающих даже на чёрные блестящие глаза, она была ростом с добрую овцу. Хозяин с увлечением рассказывал о своём Урагане. Оказывается, этот пёс не простой: как настоящий чабан, он пасёт и охраняет целое овечье стадо.
Фотолюбители уже нацелились сфотографировать овчарку, как вдруг раздался ужасный вопль. «Собака сорвалась, собака сорвалась!» кричали люди на разные голоса. Поднялась паника.
Я бросилась туда, где оставила Вирбо, и обмерла: огромными прыжками через всю территорию выставки мчался мой пёс. Его тёмно-серое упругое тело так и распластывалось в воздухе. Я похолодела. Вирбо ещё молод, добродушен. А вокруг свирепые сторожевые собаки. Загрызут его, дурачка, в клочья изорвут. Вот и косматый Ураган обнажил белые, как сахар, клыки. Что будет?
Но недаром мой пёс был таким длинноногим, мускулистым, без грамма лишнего жира. Он пронёсся по дорожке, перемахнул через взвывшего от ярости Урагана и с разгону ткнулся головой в мой живот. Конечно, от такой «ласки» я сразу повалилась на траву. Так вот оно что — хозяйку искал встревожившийся Вирбошка!
Дрожащими руками ухватила я его за ошейник. Нас окружила публика. Через толпу пробирался распорядитель. Он был зол и размахивал руками.
— Ты что, девочка, привязать собаку как следует не умеешь? Няньку тебе нужно? — сердито кричал он и вдруг… замолчал. От Вирбошкиного ошейника тянулся поводок, накрепко привязанный к железному, облепленному землёй колышку. — Выдрал!.. — ахнул распорядитель. Полуметровый кол из земли выдрал! Ну и слон! Он у тебя не кусается?
Нет, Вирбошенька и не думал кусаться. «Просто я заскучал и отправился на розыски хозяйки», — было написано на благодушной морде моего питомца.
— Ну, смотри, чтобы был порядок, — погрозил мне пальцем распорядитель.
Хозяйку ругают! Этого Вирбо стерпеть не мог. Он весь напрягся, натянул поводок, грозно приоткрыл чёрные бахромчатые губы… Так и сфотографировал его один из фотолюбителей.
…Давно уже нет на свете Вирбоши — красавца дога, кавалера многих выставочных медалей, моего весёлого и преданного друга. А над письменным столом до сих пор висит фото: громадный рассерженный пёс, туго натянувший поводок.
