* * *
А ты забыл, что у тебя есть дом
С его святою гордой нищетою,
Где даже кошка занята трудом
И точит когти с детской простотою.
В том доме бьются кроткие сердца
И утихает будняя тревога,
И чист и безнадёжен взор отца –
Уж он-то знает все секреты Бога…
Он знает всё, что позже будет с ним
И всеми обитателями дома,
Когда, господним промыслом храним,
Он вдруг воспламенится, как солома.
* * *
Теперь мне безразлично всё на свете,
Ведь прежде, чем обжечься кашей манной,
Нагромоздили гору трупов дети,
И та гора огромнее Монблана.
И только я не чтил мирской обычай,
Не доверял кровавому разбою
И, никакой не хвастая добычей,
Довольствовался небом и землёю…
Витебск
На месте ли стоит мой старый город,
Как и стоял когда-то в дни былые,
Или схватил Господь его за ворот
И выдворил в просторы мировые?..
* * *
Отец мне смастерил не саночки, а гроб,
А позже в этот гроб переселился сам,
И был ночной звездой его увенчан лоб,
Гуляла мошкара по трепетным глазам.
И говорил он мне: – Как хорошо в гробу,
Я внемлю тишине и мне неведом страх,
Я наконец в руках держу свою судьбу –
И тощего червя держу в своих руках…
* * *
Это самая страшная тайна на свете
И она нестерпима для доброго взгляда:
Из греховных глубин появляются дети,
Появляются злобные выходцы ада.
Появляются дети – убийцы и воры,
Сутенёры, картёжники и наркоманы, –
И пылают мамаш восхищённые взоры,
И папаши от радости бьют в барабаны…
* * *
Живой или мёртвый – какая мне разница,
Кого оттолкну я своими руками,
Когда и живые и мёртвые дразнятся,
Трясут окровавленными языками…
Какая мне разница – женщина голая
В постель заберётся – или анаконда,
И в жилы вольёт ядовитое олово,
Чтобы погубить меня бесповоротно…
Какая мне разница – я ли по городу
Бегу – и своё догоняю безумье,
Или это призрак трясёт свою бороду,
Запутавшуюся в лучах новолунья…
Какая мне разница – злак на обочине
Растёт – или роза в оранжерее,
Когда и растения неразговорчивы,
А те, что с шипами, – совсем озверели…
* * *
…И женщина эта с лицом из железа,
И женщина эта с лицом из металла –
Она ублажала железного беса,
И груди её громыхали устало.
Они громыхали составом товарным
На рельсах, на шпалах, на всех перегонах,
И пахло горелым, и пахло угарным,
Горело, как топка, греховное лоно.
И женщина эта казалась машиной
В своём равнодушно-железном цинизме,
И то, чем она занималась с мужчиной,
Казалось игрой рычагов в механизме.
* * *
Я больше не буду бродить по дорогам,
В пути окликать и собаку и кошку, –
В какой-то избушке – со стареньким Богом
Я буду играть в дурака понарошку.
Судьба за судьбою – за картою карта,
За картою карта – все беды и страхи,
И всё, что с годами ушло безвозвратно,
И чьё-то лицо на престоле и плахе…
И как же занятна игра эта с Богом
И мутной луны за окошком радушье…
Я больше не буду бродить по дорогам,
Мне с Господом Богом уютно в избушке.
* * *
Не исчезайте, прошу вас, бесследно,
Снова враждою мне душу терзайте,
Но за чертою могильной последней
Не исчезайте, не исчезайте…
Будьте жестокими, алчными, злыми,
Сам я бываю жесток поневоле,
Но оставайтесь, прошу вас, живыми,
Будьте вблизи моей муки и боли…