Оглушенный гаммой новых ощущений, Инспектор медленно и нерешительно убрал руку от лица. Он щурился, испытывая жгучую боль в глазах; всматривался сквозь пелену слез в окруживший его новый мир.
Лем увидел начальника охраны. Тот стоял на коленях, на ярко–зеленой траве, и возносил руки к бездонному куполу, висящему высоко–высоко над головой. Тэльман что–то кричал, но ветер уносил обрывки его слов в леса.
Инспектор поднял голову вверх, уставившись в глубокую синеву, которую то тут, то там разбавляли ряды пушистых облачков. Горячая звезда озаряла пространство планеты сиянием своей бушующей энергии и согревала ему лицо, шею, плечи. Даже ноги сквозь ботинки ощущали её жар.
Лем опустил голову. Глаза разбегались от многообразия и бесконечности раскинувшегося пейзажа. Зеленеющий луг, усыпанный ромашками, незабудками, колокольчиками и иван–чаем, разливал в воздухе пряный нектар, на который к ним слетались всевозможные насекомые. Кое–где небольшими рощицами росли высокие–высокие деревья. Березы, клены, тополи тянулись к звезде своими листочками, трепеща и восхищено перешептываясь на ветру. Рощицы уходили далеко вправо, и на горизонте сливались в густой лес. Оттуда доносилось пение птиц. Их совершенно не было видно, но их деловую болтавню Лем слышал четко. Он улыбнулся этой чудной перекличке.
Далеко у горизонта по левую руку Инспектора небосвод подпирали высокие параллелепипеды, сверкающие отблесками отраженных лучей. От них исходил какой–то гул, похожий на жужжание пчел в улье. Это был город. Населенный людьми, живой город из камня и стекла. Город технологий. Город светлого будущего. Лем всматривался в слепящее его сияние и на глаза его навернулись слезы. В груди заныла какая–то старая, знакомая боль. Он как будто уже переживал это чувство однажды… давно… когда читал книги или смотрел фильмы. В них люди жили в больших городах, ездили на автомобилях, летали на самолетах, лежали на траве, плавали в море, загорали под теплым излучением своей звезды. Люди жили!
А он – Инспектор полиции на вымышленном космическом корабле, который самозванцы именовали «Моисей»; он – слепец и глупец, наивно доверявший рассказам, передаваемым из уст в уста и подкрепленным отточенной за многие десятки месяцев пропагандой; он – юноша–романтик, мечтавший о жизни Шерлока Холмса или Роберта Ленгдона; он, Эльдар Лем, существовал в этом… Лем обернулся. За спиной он увидел холм, высотой около десяти метров. На нем росли дикие травы и полевые цветы. На макушке виднелось молодое деревце с белоснежным стволом. Оно нежно подрагивало под строгим взглядом Инспектора. В холме зияла огромная дыра, из которой Лем только что вышел. Булыжники, куски земли и вырванная с корнем зелень, разлетевшись, лежали теперь на земле затейливым лучистым орнаментом.
Встревоженный и онемевший, Лем вдруг начинал всё понимать. Он окинул мысленным взором свою жизнь, жизни сотен людей, живших вместе с ним и живших задолго до него. Жалкая горстка отшельников скрывалась в подземелье, без света, воздуха, без даров природы. Но еще страшнее было то, что многие поколения погружали самих себя в страшный обман.
О, как замечательна была история о том, что они на космическом корабле мчаться в безвоздушном пространстве и находятся всего в паре световых лет от новой дивной планеты! Как прекрасен был этот миф!
Лем с горечью вспоминал переживаемые надежды и чаянья о жизни будущих поколений на Осирисе. Эта великая миссии наполняла их умы и придавала их существованию четко сформулированную цель, особый, возвышенный смысл. Как больно было теперь терять эту, хоть и полностью сфабрикованную, но очень красивую жизнь! Больно осознавать грубую реальность этого бесчеловечного заточения. Ради чего?
Неожиданный металлический рев заставил Инспектора вздрогнуть. Слева от него, метрах в двухстах зелень равнины прорезал звенящий состав поезда. Белоснежный, с горизонтальными красными и синими полосами на боку, он посигналил несколько раз и в следующее мгновение скрылся за деревьями в направлении сияющего поднебесного города.
Тишина вернулась на свое место, но Лем ещё какое–то время ощущал густое биение своего сердца, встревоженного адреналином. Он подошел к Тэльману. На лице начальника безопасности были слезы.
– Лем! Ты это видишь? Лем! Мы умерли? Это загробная жизнь?