Валаам отвечал неопределенно:
— Переночуйте пока в моем дворце, о решении своем сообщу вам завтра. Сам-то я охотно бы исполнил вашу просьбу, но мне необходимо вопросить Господа.
Ночью Бог пришел к Валааму и запретил ему иметь дела с моавитянами и проклинать народ Израиля, ибо он благословен.
Наутро Валаам решительно отказал послам Валака: «Господь не хочет, чтобы я шел с вами. Те, кого вы просите меня проклясть, очевидно, находятся под покровительством Предвечного».
Когда послы передали царю Валаку ответ кудесника, тот впал в бешенство. Послы оправдывались тем, что Валааму, видимо, показались недостаточно щедрыми предложенные ими дары.
Второе посольство и согласие Валаама
Новое посольство состояло из самых знатных и уважаемых вельмож, близких родственников царя. От имени Валака они объявили, что, если чародей выполнит просьбу моавитян, ему будут оказаны неслыханные почести и все его желания будут выполнены.
— Даже если ваш царь предложит мне столько золота и серебра, сколько вместится в его дворце, я и тогда не сделаю ничего против воли Предвечного, моего Бога, — хмуро отвечал Валаам. — Впрочем, можете переночевать у меня, и я узнаю, что на этот раз повелит мне Господь.
Господь же, явившись ночью к Валааму, разрешил жрецу отправиться в Моав, вновь предупредив, что Валаам должен делать только то, что скажет ему Бог.
Я предполагаю, что умысел Предвечного состоял в том, чтобы испытать прорицателя: как он будет действовать и какой путь изберет по своей воле. Будь Валаам истинно праведным человеком, то, зная отношение Господа к Своему народу, он ни при каких условиях не согласился бы поступать во вред Израилю. Однако, когда ему была предоставлена свобода выбора, Валаам, как станет ясно из дальнейшего, был готов содействовать злому умыслу. Отсутствие прямого запрета Всевышнего он воспринял как разрешение, молчание Господа, как знак согласия, чего настоящий пророк никогда бы себе не позволил.
Некоторые объясняют столь упорное желание Валаама угодить моавитянам не его корыстолюбием, но тем, что он целиком находился под властью своей жены, которую послы склонили на свою сторону богатыми подарками. Женато и заставила Валаама поступать против своего внутреннего убеждения.
Что ж, история, начиная с Евы, дает множество примеров того, как женщины сбивают мужчин с пути истинного, и это объяснение кажется мне довольно правдоподобным.
Встреча на пути
Валаамова ослица
На рассвете следующего дня великий кудесник, отказавшись от предложенной повозки, оседлал свою ослицу и отправился вслед за моавитскими вельможами. Его сопровождали двое молодых слуг на верблюдах.
Под привычный мерный шаг старой ослицы Валаам размышлял о том, пристало ли ему проклинать народ Израиля, своих родственников, хоть и очень дальних (пращур кудесника был братом Авраама). Это было совсем не по душе Валааму. Но, с другой стороны, если бы он ответил отказом на повторное предложение моавитского царя, это дало бы повод недоброжелателям и завистникам распустить слух, будто он, Валаам, испугался, усомнился в своих магических возможностях. Этого, разумеется, нельзя было допустить.
Неожиданно ослица сошла с дороги на поле. Валаам несколько раз ударил ее палкой, и та, издав жалобный крик, пустилась бегом. Впереди по обе стороны тропинки тянулись каменные заборы, ограждавшие виноградники, и к одному из этих заборов животное, резко остановившись, прижало ногу Валаама. Старый жрец снова принялся избивать ослицу, удивляясь, что это вдруг на нее напало.
Пройдя немного вперед, ослица на сей раз остановилась и улеглась наземь. Валаам, окончательно рассвирепев, стал нещадно избивать упрямое существо.
И тогда произошло чудо. Господь открыл уста ослице, и она спросила по-человечески:
— За что ты бьешь меня вот уже третий раз?
— Ведь ты сама издевалась надо мною, хотела меня разозлить. Будь у меня при себе меч — убил бы тебя! — отвечал Валаам, ничуть не удивившись. Уж ему-то, знаменитому чародею, было прекрасно известно, что, когда того захочет Господь, могут заговорить не только животные, но и камни.
— Я же твоя верная ослица, на которой ты ездишь много лет. Разве раньше хоть раз я упрямилась понапрасну, разве подводила тебя?
Валаам признал, что такого не было. Кстати, люди, которым можно доверять, говорили мне, что Валаам с этой ослицей сожительствовал, что не считается большим Грехом у магов. И когда ослица заговорила, он сильно испугался, как бы она не разоблачила его пред Господом в омерзительном пороке.
Внезапно Валаам увидел перед собой Ангела Господня с обнаженным мечом в руке и в страхе пал ниц.
— Ослица меня увидела и остановилась предо мною, — с упреком промолвил Ангел. — За что же ты бил ее? Если бы она не своротила, я умертвил бы тебя, а не ее.
Валаам повинился и сказал, что немедля вернется домой, если его поездка в Моавит неугодна Ангелу.
Ангел повторил Валааму приказание говорить не то, что просит Валак, а то, что скажет Господь.
Валаам против своей воли
благословляет Израиль
Когда гонцы сообщили Валаку, что послы вернулись и Валаам едет с ними, он в сопровождении многочисленной челяди отправился встречать гостя к самой границе своего царства.
Мягко попеняв Валааму, что не сразу согласился, царь подтвердил обещание окружить его небывалым почетом.
Валаам хмуро отвечал: «Приехать-то я приехал, но говорить буду только то, что Господь вложит в мои уста».
Царь отвез Валаама к окрестностям городка Кирьят-Хуцот и там задал в его честь щедрый пир. На следующий день они взошли на холмы, откуда все селения израильтян были видны как на ладони.
Валаам, пребывавший все время в дурном настроении, велел здесь же, на высотах, устроить семь каменных алтарей и привести семь быков и семь баранов для жертвоприношения. Это приказание было исполнено со всею возможной поспешностью. Валак со свитой с трепетом ждали, когда Валаам приступит к священнодействию. Лицо волхва становилось все мрачнее, его обуревали сомнения. Заколов животных и проведя весь подготовительный обряд, он отрывисто сказал Валаку и его приближенным:
— Оставайтесь здесь, а я поднимусь на самую вершину холма. Может быть, Господь посетит меня, и если Он что мне укажет, я тут же объявлю.
Спорить не приходилось. Все чувствовали, что прикоснулись к чему-то непостижимому, доступному лишь Божьим избранникам.
Когда Валаам вернулся к жертвенникам, это был, казалось, другой человек. Его глаза сияли, и голос был по-молодому мощен и звонок.
— Господь сошел к тебе? — несмело спросил царь.
Не отвечая, Валаам подошел к алтарям и провозгласил:
— Из Месопотамии, от гор восточных, привел меня Валак, царь Моава, дабы проклясть мне семя Авраама и навлечь заклятьями зло на Израиль. Но как я прокляну того, кого Бог не проклинает? Как изреку зло на Израиль, если Господь не изрекает зла? С вершины холма гляжу я на сей народ, народ особый, живущий не так, как другие народы. Как песок многочисленно потомство Иакова. Желал бы я уподобиться праведнику и умереть в святости, как он!
— Что ты делаешь? — в гневе и ужасе воскликнул Валак. — Я просил тебя проклясть моих врагов, а ты их благословляешь?!
Валаам не сразу пришел в себя. Вид у него был растерянный и несколько виноватый:
— Я же предупреждал, что буду говорить те слова, которые вложит в уста мои Господь.
Валак не придумал ничего умнее, как сменить место. По его разумению, обращение к Предвечному с горы, откуда не видны израильские селения, кроме пограничных, должно было оказаться более успешным.
Вновь устроили семь жертвенников, и вновь Валаам заколол на каждом жертвеннике по волу и овну…
— Что тебе сказал твой Бог на сей раз? — спросил царь.