Такое неприятное само по себе дело, как убийство животных, употребляемых в пищу, Бог повелевает выполнять так, чтобы не причинять лишних мучений — мгновенно, одним ударом. Мясо раненого животного, растерзанного хищниками, умершего в страданиях, становится нечистым, запретным, вкушать его нельзя, так же как и кровь зверей и птиц[81].
Духом человечности проникнуто требование не варить козленка в молоке его матери[82], то есть не держать вместе мясное и молочное, не смешивать их за трапезой и даже в желудке, т. е. между вкушением мясного и молочного должно пройти определенное время.
Вообще употребление мясного Господь разрешил нам, снисходя к нашей слабости, только после Потопа, наложив ограничения. Можно долго спорить, почему запретна свинина, только ли потому, что она сама по себе мерзостна, или потому, что еще и вредна. Но главное, на мой взгляд, сам принцип: не убивай живое бездумно, по прихоти, не ешь, что попало.
По совести говоря, я не считаю ограничения в пище такими уж жесткими, а соблюдение их — таким уж трудным. Нормальный человек не испытывает никаких неудобств от того, что не ест верблюжатины, зайчатины, мяса тушканчика, а также коршуна, грифа, ворона, совы и прочих хищных или питающихся падалью тварей.
Лично у меня никогда не было также охоты попробовать лягушек, змей, ящериц, червяков, моллюсков и прочую нечисть. Только извращенный вкус может не довольствоваться той разнообразной мясной пищей, которая дозволена. А это всякий жвачный скот с глубоким разрезом копыт (волы, козлы, овцы, и олень, и буйвол, и лань, и серна), из птиц — куры, утки, гуси, голуби, из рыб — имеющие чешую и плавники.
Суровость и человеколюбие
Человеколюбие Закона вовсе не противоречит его суровости. Да, Закон суров, он предусматривает проклятие и наказание смертью за десятки деяний, нарушающих Господни уставы. Но рассмотрим, что же это за преступления? Они либо столь омерзительны и ужасны, что самый снисходительный законодатель не смог бы покарать за них иначе, как истреблением (убийство, похищение свободного человека и продажа его в рабство, кровосмесительство, скотоложство, содомия, вызывание мертвых). Либо деяния суть такого рода, что для исполнения их нужны крайняя дерзость и упорство в нечестии, ибо воздержаться от них гораздо проще, чем совершить (например, богохульство, осквернение субботы, нарушение Пасхи, вкушение запретной еды).
Нет, не жестокие наказания устанавливает наш мудрый и святой Закон, но всегда соразмерные опасности деяния. Рассмотрим довольно распространенные примеры, связанные с воровством домашнего скота. Если украденные животные обнаружены живыми, вор обязан заплатить вдвое. Если он уже успел продать или заколоть скот, то за каждого вола вор платит впятеро, за овцу — вчетверо. Укравшему нечем заплатить? Его продадут в рабство. Разве это чрезмерно строго?
Если кто обольстит необрученную девицу, тот обязан на ней жениться, а если отец не согласен отдать ее в жены, заплатить выкуп. Если кто овладел необрученной девицей против ее воли, он не только женится на ней, не только платит выкуп, но и не имеет права развестись с ней в течение всей жизни. Разве это чрезмерно строго?
Моя судейская практика привела меня к выводу: суровость Закона смягчается необходимостью придерживаться множества формальностей, без соблюдения которых человек не может быть приговорен к смертной казни. Например, чтобы осудить осквернителя субботы, я должен был удостовериться в том, что тот предварительно был предостережен и что его спрашивали: «Знаешь ли ты, что сегодня суббота? Знаешь ли ты, что дела, которые ты делаешь, запрещены в субботу? Знаешь ли ты, что за нарушение субботы положена казнь через побитие камнями?»[83] И только в случае утвердительных ответов на все вопросы, только если виновный не внимал предупреждениям, могла быть применена казнь. Я не припомню таких случаев. Цель надзирателей, следящих за соблюдением субботы, заключается не столько в том, чтобы устрашить народ примерным наказанием ослушников Закона, сколько в той, чтобы не допустить нарушений и немедля прекратить, коль скоро они все-таки были допущены.
Вспоминаю, когда я в юности изучал Тору, меня удивил следующий отрывок:
«Когда сыны Израилевы были в пустыне, нашли человека, собиравшего дрова в день субботы.
И привели его собирающим дрова к Моисею и Аарону и ко всему обществу.
И посадили его под стражу, потому что не было еще определено, что должно с ним сделать.
И сказал Господь Моисею: должен умереть человек сей; пусть побьет его камнями все общество вне стана.
И вывело его все общество вон из стана, и побили его камнями, и он умер, как повелел Господь Моисею»[84].
Почему преступник, коль скоро его вина была доказана и было установлено, что он упорствовал в грехе, не был наказан сразу? Что значит «не было определено, что должно с ним делать» и зачем Моисею потребовалось вопрошать Господа, если к тому времени было известно, что осквернители субботы караются смертью?
Мне разъяснили, что это был первый обнаруженный случай нарушения субботы. Тогда еще не был точно установлен вид казни — повешение, побитие камнями или умерщвление стрелами. Таким образом, человек, собиравший сучья в пустыне, не мог быть предупрежден, какой именно казни он подлежит. Поэтому Моисей и Аарон были в сомнении, применима ли здесь казнь.
В ответ на обращение Моисея Господь не только разъяснил способ казни, но и указал, что в данном случае Закон имеет обратную силу.
Самое тяжкое наказание предусмотрено Законом за нарушение супружеской верности. Напомню, однако, что для обличения в этом преступлении (как и в любом другом) недостаточно одного свидетеля, требуется три, в крайнем случае два[85]. Притом свидетели должны заслуживать полного доверия благодаря своему безупречному поведению в прошлом. Нечего и говорить, что выполнить это требование в таких щекотливых делах почти никогда не удавалось, хотя в глубине души я не сомневался в виновности подсудимых.
Вам известно также, что Закон обязывает доносителей и свидетелей первыми наложить руки на преступников, и только после них бросают камни в осужденных все остальные[86]. Не стоит объяснять, какое бремя ответственности ощущают на себе свидетели, и в случае малейшего сомнения они воспользуются возможностью истолковать события благоприятным для подсудимого образом и повернуть дело в его пользу.
Суд — дело Божье
Из всего сказанного видно, как сложны и ответственны обязанности судии. Делом Божьим называет суд Тора, требуя судить по правде, тщательно проверять все свидетельства, выслушивать беспристрастно обе стороны, не различать, знатный, богатый и сильный стоит пред тобой либо малый, слабый и бедный. В этом отношении образцом для всех израильских судей был и остается, конечно, сам Моисей.
Тот, кто вершит суд, не должен бояться угроз, принимать дары и — это, наверное, самое трудное! — не отступать от истины, следуя мнению большинства[87]. Осудить невинного — одно из самых страшных преступлений в очах Господа. Если судья примет подношение, его ждет одна кара: смерть[88].
«Допустимо ли нарушать заповеди ради спасения своей или чужой жизни?» — спрашивают меня ученики.
Человеколюбие Господа проявляется в том, что он допускает отступать от Закона, если есть опасность для жизни. Так, в субботу дозволительно вытащить из колодца упавшего туда ребенка. Я допускаю также, что перед лицом голодной смерти и при отсутствии другой пищи нам разрешено съесть мясо нечистого животного.
Безусловно запрещено, даже под угрозой гибели, убийство, служение идолам и кровосмесительство. Я уверен: поставленный перед выбором — умереть либо перейти в язычество, любой из нас предпочтет смерть отступничеству.