– Да…
Я достал из кармашка рюкзака собственные очки, достал медленно, давая им возможность заценить свою, фильдиперсовую для 88, торбу и нацепил на нос. Очки, кстати, такая же копия Рей-Бан, пусть и старше на тридцать лет. Наклеек не имеется, опознавательные знаки окончательно стерты за три года применения, безопасны к использованию.
Наверное, будь я персонажем модного жанра реал-РПГ, сейчас прямо перед глазами должно всплыть оконце с надписью типа «+100500 к Хитрости, получены 50 доп-очков опыта». Только тут не игра.
«Мажор» мой маневр явно заценил, его товарищ оценил вторые «капли» на полкилометра в округе и чуть загрустил. А я продолжал ритуал втирания в доверие и, закинув рюкзак на плечо, достал сигареты.
– Покурим?
Юноши, явно радуясь халявному «кэмелу», кивнули и почему-то смущенно закрутили головами вокруг. Я решил проявить дипломатичность:
– Палят технарские?
– Да, – кивнул «мажор». – Дома предки, в технаре преподы с завучами.
– Отойдем?
Юноши согласились и, спрятавшись за углом парковой ограды, мы курили. Юноши нервничали меньше, хотя второй то и дело оглядывался через плечо.
– На рынок мне зачем? – Я пожал плечами. – Да случилась тут… неприятность в поезде. Пришлось сойти в вашем чудесном городе, потратить оставшиеся после, мм-м… ресторана лаве на звонок в Куйбышев, другу. А он приедет только вечером, хочу сходить, посмотреть, может, чего получится.
В чудесных восьмидесятых, живших без Интернета и сетевых поливаний грязью, за слова еще отвечали. Потому юноши, явно воспитанные, лишь понимающе-лошадино мотнули головами.
– Кстати, мужчины… – как бы вспомнил я. – А в вашем, скажем так, прибежище знаний, имеются же студенческие билеты?
– Само собой.
– Ща.
Корку с удостоверения снял в кармане рюкзака, от греха подальше. И явил юным советским душам, трепещущим в ожидании ветров перемен, истинное чудо – мягкую пластиковую обложку для стандартного документа, что у студента, что у железнодорожника. Фишка крылась в цветах корки – во флаге Соединенного Королевства, юнион, мать его, джеке. Мужчины заметно повелись, на что, разглядывая понты в виде наклейки, я и рассчитывал.
– Потертая, юноши, но она прошла со мной от Лондона, где купил, до Лиепаи, от Находки до Кейптауна, от Новоросса до Рио-де-Жанейро и ничего с ней не случилось.
Корку я приобрел с десяток лет назад в задрипанном ТЦ, но зачем им об том знать, верно? Косим под понтового моряка дальнего плавания, должно прокатить.
– Клёво… – протянул второй и в его взгляде, бронированном толщиной диоптрий, явственно читался силуэт крепкозадо-миловидной Нины-Светы-Нади, сраженной эдакой фирмовой красотой в его руках.
– Ну… – ожидаемо протянул «мажор». – А сколько?
– Я бы спросил честный советский червонец, памятуя о восьми отданных фунтах, но, в связи с потертостью… пятёра.
Жадничать не стоит, тупо, червонец-то на самом деле хорошие деньги.
– А чего за поезд? – явно на всякий случай спросил «мажор».
– С Владика ехал, четыре месяца отпуска положено теперь. Так торопился, что даже бороду оставил. Так чего насчет честного предложения, мужчины?
«Мажор», сволочь такая, ожидаемо-деловито скучал, сбивая цену. Ну, так, родной, я тоже не пальцем деланный и при любом раскладе есть твой дружок. Тот не подвел.
– У меня есть… – он вполне ожидаемо запнулся. – Три!
Я, не менее деловито, задумался и даже пошуршал пальцами в бороде. Но понты пересилили жадность. На свет появилась заветная голубая бумажка с цифрой «пять».
– Отличный бартер…
Хотелось даже оскалиться в американской улыбке во все зубы, но передумалось. Обмен совершился, пятерка спряталась в карман, а я проводил взглядом удаляющуюся технарскую акулу с огорченной прилипалой. Отлично, кое-что появилось, а крендель явно не обеднеет. Такому прекрасному отпрыску приличный батя всегда отслюнявит ещё.
И хорошо, что попались именно воспитанные парни с нефтяного, а не парочка четких, дерзких и резких с ПТУ. Те и тогда, то есть сейчас, были именно такими.
Первую часть неожиданного квеста, свалившегося на меня, вроде бы прошел. И, куда увереннее, чем десять минут назад, двинулся дальше.
Глава 3
– Да скинуть Горбача… и все, …!
Дядька, в белой кепке, разномастных брюках с пиджаком, немолодой, с красно-загорелым лицом и шеей, сплюнул. Пожевал «приму», махнул рукой и взял свою кружку с квасом. Мужики, стоявшие вокруг, зло и молча кивали.