Макс сидел спокойно, неторопливо потягивая свой напиток из кружки. Его волосы были как всегда в милом беспорядке и при солнечном свете отливали алым.
– Задерживаешься, – поделился он удивительным фактом, тихим шёпотом обращаясь ко мне, дабы не привлечь внимание взрослых.
– Не тебе говорить об опозданиях, – отвечаю я на тех же тонах и поднимаю свою чашку с кофе. Делаю глоток. Горячая жидкость слегка обжигает язык, так что вкус теперь чувствуется совсем не так, как хотелось бы. Жаль. Максим улыбается и берёт свою кружку с чаем. Зелёный чай – его любимый напиток. Я же обожаю капучино с двумя ложками сахара, а вот он кофе никогда не пьёт. По крайней мере, за все годы мне так и не удалось застать его за этим. Гораздо больше он любит чай. Когда я спросила его, почему, он только лишь пожал худыми плечами – мол, у каждого свои предпочтения.
– Всем приятного аппетита, – улыбается отец и, вооружившись вилкой, приступает к своему завтраку. Катя следует его примеру, а я вновь делаю глоток кофе. – Как там, кстати, Оля?
Я, так же, как и все за столом, перевожу взгляд на Катю, зная, к кому обращается папа и кому был адресован вопрос. Сестра подцепляет на вилку кусочек яичницы и осторожно, с ненаигранным предвкушением суёт его себе в рот, прежде чем переводит своё внимание на нас. Кажется, вопрос стал для неё самой настоящей неожиданностью.
Она проглатывает, после чего следует короткое, но весьма многозначительное мотание головой.
– Всё ещё тихая. Пока не выходит.
– Когда ты вставала, она ещё спала? – с нарастающим волнением поинтересовалась моя мама.
– Да. Наверное, до сих пор спит.
На какое-то время за столом воцарилась тишина, если не считать скребущих по тарелкам вилок и редких отпиваний из чашек. Оля была единственным членом семьи, кого сегодня не было за столом. Лишь одно место пустовало. Снова. Вообще, казалось, единственным человеком, который её толком видел на протяжении этой недели, была Катя, живущая с ней в одной комнате.
– Надо бы нам её навестить. Верно, Лад?
Молча киваю в знак согласия. А как иначе? Оля Зайцева – моя младшая сестра, которая совсем недавно поселилась с нами, когда лишилась родителей.
Девочка семи лет, с длинными волосами, по цвету напоминающими пепел тлеющего костра, заплетёнными в две косы. Глаза серые, среднего размера и узкости. Такова внешность этой девочки. Она красивая. Красивая и милая, но такая… Такая несчастная… В её глазах виднелась эта боль, эти крики отчаяния, вызывающие к себе, но не получающие в итоге ничего. Каждый раз, случайно пересёкшись взглядом с ней, я отворачиваю голову, не в силах просто даже смотреть на это. Сердце начинало ныть. Ныть настолько, что становилось больно в области груди. Оля не кажется мне жалкой. Она очень сильна. Но осознание этого не мешает мне испытывать обычное человеческое сострадание. Практически всегда в свободное время она только рисовала, рисовала, рисовала (я уж думала, что скоро её рука срастётся с простым карандашом), или же обменивалась парой-тройкой слов с пытающейся завести с ней диалог Катей.
Потом она заболела. Прошла уже неделя с того дня, как её переселили к нам, а мы так толком и не общались. Макс пытался, пыталась и я, но разговорить её было очень трудно, а порой казалось, что и вообще невозможно. А сколько пытались старшие! Что толку? Бедная девочка. За что ей такая трагедия? Родители носили еду ей в комнату, она не выходила ни на завтрак, ни на обед, ни на ужин. Много спала. Пытались развеселить – всё бессмысленно. Куда уж там… Самим, в общем-то говоря, невесело.
Однако мириться со сложившейся ситуацией не желали. Траур в семье был, и почему понятно, но двигаться необходимо было дальше. Не так давно тётя Ира нашла работу. Да, простой сотрудник в Макдональдсе, но ведь тоже деньги! Дядя устроился таксистом – говорит, это временно, «пока всё не уляжется». А теперь в нашем распоряжении была ещё и пустующая квартира умерших родственников. Поэтому я совсем не удивилась, когда папа сказал:
– Думаю, квартирку было бы неплохо выставить на продажу. Оля ещё слишком мала, чтобы распоряжаться имуществом родителей, а вот еда и одежда ей будут нужны. Как бы ни было печально, но, боюсь, это будет наилучшим решением. Есть кто-то, кто со мной не согласен?
Несогласных не нашлось, а дядя одобрительно закивал. Это будет мудрое взрослое решение. Мы с Максом и Катей продолжали молча есть, только обменявшись короткими взглядами.
– Тогда сегодня же сделаю объявление, – сказал папа чётко и решительно: вряд ли кто-либо осмелился бы это оспорить.
Он был первым, кто встал из-за стола, когда завтрак оказался окончен. Мой папа работает в магазине электроники, сегодня во вторую смену. Он собирался поехать на метро, так как машина понадобилась дяде.