— Нет, Габриэлла, однажды мы нарушили для тебя правила, и ты должна быть счастлива, что мы это сделали.
— Вы позволили мне родить ангельского ребенка — ребенка Анджело, — сказала я, злясь впервые с тех пор, как приехала сюда. — Какие были еще варианты?
Он усмехнулся. Кажется, я его позабавила. — Одним махом Его руки Ария перестала бы существовать.
— Бог, которого я люблю, никогда не причинит вреда ребенку.
— Бог, которого ты любишь, ожидал, что Анджело будет следовать правилам, установленным миллионы лет назад.
— Анджело было дано сердце, чтобы любить.
— Может быть и так, но от него ожидали большего.
— Итак, вы наказываете его за то, что он влюбился в меня и у него родился ребенок. Почему вы не наказали меня?
— Ты не сделала ничего, чтобы заслужить наказание, — сказал он. — Что касается Арии, мы ее очень любим, и она единственная в своем роде. Но мы не знаем, на что она будет способна в дальнейшем.
— Она просто ребенок, Михаил.
— Очень особенный ребенок, — сказал он. — Ты должна увидеть это с нашей стороны — твоя смертная жизнь подходила к своему естественному концу, твое тело умирало, разлагаясь изнутри. Твоя душа вырвалась на свободу, готовая к своему последнему путешествию, и ты не должна была зачать ребенка — это не было твоей судьбой.
— Но это случилось.
— Да, это так, и мы до сих пор не знаем почему, — размышлял он. — Ария — единственная в своем роде. Раньше такого не случалось.
— Итак, Он не сказал тебе, почему позволил мне зачать ее?
— Наш Господь не отвечает нам, — коротко ответил он. — Мы говорим с Ним, — сказал он решительно. — Он слушает, если сочтет это…
— Поговори с ним, пожалуйста.
— И что я скажу?
— Что моя дочь не сделала ничего плохого и заслуживает того, чтобы расти вместе со своими матерью и отцом.
Я привлекла его внимание. — Я не говорю, что не согласен с тобой, но Анджело — ангел с одной очень важной задачей всего его существования.
— Но Анджело — один из детей Бога, не так ли?
— Да, — ответил Михаил. — Но я не понимаю твоего сравнения.
— Он знает своего отца, Ария — нет.
Михаил склонил голову. — Твой аргумент имеет смысл, Габриэлла.
— Тогда помоги мне, но если ты не можешь помочь мне, то помоги Арии. — Я сделаю все для своей дочери, даже буду умолять, если придется. — Со временем она задает все больше и больше вопросов. — Я должна была дать Михаилу понять. — По земному возрасту ей пять лет, но все, что она знает, — это Небеса. Я могу рассказать ей, откуда я родом, и о своей семье, но что насчет семьи ее отца — если она у него вообще есть? Я не знаю.
— Расскажи ей о Земле, — подбодрил Михаил.
— Я рассказывала ей о вещах, которые она никогда не сможет понять, потому что никогда не видела того, о чем говорю.
Снаружи грянул гром.
Михаил поднялся на ноги. — Пора прощаться.
— Ты мне поможешь?
— Да, — сказал он и в мгновение ока исчез.
Глава 20
Как я ни старалась, сон ускользал от меня.
Ворочаясь, я решила, что уже достаточно, и вылезла из постели, затем проверила Арию.
Она крепко спала, засунув палец в рот. Я пыталась помочь ей избавиться от этой привычки, но ничего не помогало, к тому же она выглядела так мило. У других детей было удобное одеяло, у нее — большой палец.
Тихо закрыв дверь, я спустилась вниз и осторожно открыла входную дверь, желая сесть в кресло-качалку.
Я села и качнулась, мысли кружили в голове.
Внезапно мой взгляд обратился на лес недалеко от моего дома.
«Габриэлла», — услышала я зов и встала.
Внезапно раздвоенная молния расколола лиловое небо.
Я добралась до конца сада и пересекла поле, затем прошла через густую листву.
Молния ударила в дерево в нескольких метрах от меня.
Я бросилась к дереву, когда ослепительный свет осветил лес. Я вышла на поляну с открытым ртом.
— Привет, Габриэлла, — произнес голос изнутри света. — Я рад наконец поговорить с тобой.
— Кто ты?
— У меня много имен, но ты, наверное, знаешь меня как Бога.
— Ой, боже…
— Совершенно верно, — сказал он с оттенком юмора в голосе.
Свет загорелся ярче, но глаз не повредил.
— Не могу поверить, что ты здесь.
— Разве разговаривать со мной — это не то, чего ты хотела?
— Да, да!
— Тогда мне жаль, что заставил тебя так долго ждать.
— Михаил говорил с тобой?
— Я вижу все, что видят мои дети, — сказал он.
— Могу я увидеть тебя — то есть настоящего?
— Я позволял только самым высокопоставленным из моих ангелов засвидетельствовать мою истинную форму… — он сделал паузу. — Но для тебя я сделаю исключение.