– Но как, как тебя выпустили?
– Люда! – раздался папин голос, – кто там звонил?
– Иди сюда! – крикнула мама, – сам увидишь!
– Мама, папе наверное, нельзя ходить.
– Можно, ему каждый день надо не спеша пешком прогуливаться, врач сказал, а ты молчи пока, пусть будет для него сюрпризом.
– А сердце выдержит такой сюрприз?
– Дура ты, Надька, хотя нет, наверное просто молодая, потому и глупая. От радости-то как сердцу плохо будет?
В этот момент послышались папины шаги, и вскоре он появился в коридоре. Его лицо было настороженным, но, увидев меня, оно сразу приняло радостное выражение, и папа бросился ко мне.
– Наденька, доченька, это ты! А я уж думал, помру и не увижу тебя больше!
– Ну что ты, папа! Тебе ещё жить да жить!
– Но как, как ты вышла из тюрьмы?
– Погоди, Коля, – остановила его мама, – что ты на пороге её спрашиваешь, сейчас соберу на стол, сядем, и Надюша нам всё расскажет. Правда, доча? Ты ведь, наверное, голодная?
Только после этих слов я действительно ощутила чувство голода. Я ведь с самого утра ничего не ела. Можно было пообедать в последний раз на зоне, когда я приехала туда за вещами, но проводить там ещё несколько лишних минут мне никак не хотелось.
– Ну вот видишь! Посидите с отцом, а я на стол пока соберу, но ничего ему не рассказывай, потом вместе нам расскажешь. Пусть лучше он тебе расскажет, как в больнице за медсёстрами ухлёстывал, – подмигнула мне мама.
Мы с папой сели на диван и сидели там, держась за руки, пока мама суетливо носила на стол тарелки, ложки, вилки и разную снедь.
Потом мы сели за стол и начали есть вкусный дымящийся борщ, салат из помидоров, мы брали куски свежего чёрного хлеба, хрустели порезанным луком, а потом мама принесла чашки, налила в них горячий ароматный чай и поставила на стол блюдо с её знаменитыми булочками.
Вот за чаем я и рассказала им обо всём. Почти обо всём. Об Антоне и о карцере я им ничего не говорила, зачем им лишний раз расстраиваться? Мама только охала и ахала, а папа внимательно смотрел на меня и ничего не говорил.
– Странно всё это, – сказал он, когда я закончила свой рассказ, – странно. Первый раз слышу такое, чтобы Москва заинтересовалась нашим городом. Видимо прав твой полковник…
– Подполковник, – автоматически поправила я.
– Пусть будет подполковник, – махнул рукой отец, – видимо он прав, что-то в твоём деле замешано, а Москва хочет подмять наших бизнесменов, а по-простому говоря, воров и бандюг, под себя. Ну да ладно, не наше это дело, главное, чтобы у тебя всё было хорошо, но ухо всё равно надо держать востро. Мало ли что.
* * *
Последующие три дня я провела дома, с родителями. По совету Андрея я никуда не выходила, да и родители преимущественно сидели дома, они никому не говорили о том, что меня выпустили.
А на четвёртый день к нам домой пришёл Андрей. Родители поначалу отнеслись к нему настороженно, но его улыбка, его добрый взгляд быстро разоружили их. Андрей поболтал с мамой и папой несколько минут, а потом мы прошли ко мне в комнату. Там он объяснил мне, что начато дополнительное расследование, возможно меня будут вызывать в прокуратуру для дачи показаний, но мне волноваться не о чем, он всегда будет рядом. Я и в правду успокоилась. Единственное о чём я попросила его, это разузнать, где учится дочка Кати. Мне ведь надо было передать ей письмо. Андрей пообещал, что сделает это.
И сделал. Впрочем я была в этом уверена, по-моему для него вообще не существовало никаких преград.
Катину дочку звали Кристиной, это отец её так назвал, модное новое имя, ему, новому русскому, обязательно надо было модное имя. Катино слово веса в доме не имело никакого, так что дочь и осталась Кристиной. Катю это впрочем совсем не удручало, главное что дочь была, а остальное неважно. Катю посадили, когда Кристине было три с половиной года, сейчас она училась в первом классе в какой-то элитной школе. Андрей узнал весь распорядок дня, как он это сделал за один день – уму непостижимо, но сделал.
Итак, утром в школу её отвозил сам отец. Потом были уроки, на которых за её безопасность отвечали учителя. После уроков за ней заезжал телохранитель и отвозил её домой, в шикарный коттедж на берегу озера. Там она делала уроки и дожидалась отца. О том, чтобы проникнуть туда, не могло идти и речи. Коттедж охранялся днём и ночью. Оставалась школа, но как попасть туда? Она тоже была закрытой, тем более отец Кристины приплачивал учителям за её безопасность, так что её берегли, как зеницу ока. Выслушав эту информацию, я впала в отчаяние, выходит мне не удастся выполнить просьбу своей подруги.