- Да, хозяин, - если бы у него до сих пор были ушки, то они бы поникли, показывая полное согласие и готовность подчиниться своей Жертве.
Но ушек не было и Соби просто низко опустил голову. Светлые пряди закрыли его лицо.
Сэймэй остановился, нагнулся к своему Бойцу:
- Если ты в меня влюбишься и мы из-за этого станем уязвимы, я тебя не прощу, Агацума, - сказано было тихо, почти ласково, но так, что Соби вжал голову в плечи, как будто ждал, что его ударят.
Но Сэймэй выпрямился и отошел от него к окну:
- Я рад, что ты меня правильно понимаешь.
}
Только не смей влюбляться – вот что повторял Боец Возлюбленного себе все время и чему пытался следовать и все же он посмел, посмел обесчестить доверие Сэймэя своей любовью. Вложил свое глупое сердце прямо в руки Жертве, не спрашивая, не заботясь о том, что тому это просто мешает. Соби казалось, что те минуты, когда он не видел Сэймэя, его окутывал холод, он не мог согреться. Все сводилось к существованию от разлуки к разлуке. А встречи…}
}- Да, что с тобой творится? Ты пропустил их заклинание! Посмотри, посмотри на мои руки: думаешь это пройдет до завтра? А я собирался пойти с Рицкой в бассейн. Черт! – Сэймэй тер зудевшие от оков ограничения кисти.
- Прости, Сэймэй, - Соби подошел к Аояги и дотронулся до его рук, - позволь мне…
Он не договорил, а просто взял в свои ладони эти красивые аристократические руки Жертвы и прижался губами к отметинам от оков. Тихонечко подул, провел языком и снова поцеловал. Пальцы ласкали кожу рук Сэймэя, Соби что-то шептал, что-то нежно-тихое, от чего боль уходила.
Сэймэй стоял замерев: было приятно и так странно. Внутри живота поднимался жар, который сводил с ума. Внезапно захотелось тоже сделать что-то приятное для Соби: похвалить, разрешить трепаться о своей учебе в университете… взять за волосы, притянуть к себе, впиться губами в его рот, чтобы Соби стонал от наслаждения, гладить, ласкать это худое тело, упиваться покорностью и любовью…
Стоп! Любовью?!
Сэймэй вырвал свои руки и тишина комнаты разбивается от звука пощечины. На глазах Соби выступили невольные слезы.
- Соо-о-би!
- Гомэн…}
}Все, что есть у Соби, принадлежит Сэймэю, является }его собственностью}. Но Соби так не хочется быть собственностью: хочется быть Возлюбленному… возлюбленным. }Это невозможно}. Все произносимое Сэймэем, похоже на слова, отражающие боевые заклинания, как будто Возлюбленный и его Жертва сражаются:
- Острые стрелы, распахнутые настежь крылья – поразите в самое сердце! Растопите лед! Накройте своей теплотой!
- Щит!
- Это все - твое! Нельзя оградиться от своего отражения! Люби!
- Отвергаю!
Соби бредет по городу. Все кажется каким-то нереальным. }Почему в его жизни нет ни дня без боли}? Все спуталось, все, что бы он не сделал, будет пропитано его кровью. Соби неожиданно задыхается, прислоняется плечом к стволу дерева: а ведь он и правда обесчестил своим поведением Сэймэя.}
}Смех Непрощающих:
- Возлюбленный, хорош у тебя Боец, нечего сказать!
Соби около Сэймэя, обнимает его за плечи, заглядывает в глаза: опять пропустил атаку, из-за него Сэймэю больно. По венам прокатывается глухой вал гнева. Возлюбленный хрипит, пытаясь просунуть пальцы под ошейник оков, его губы шепчут:
- Ненавижу, Агацума, как ты мог… нельзя, чтобы они… растрепали… всем… Убей их… приказ!
И все принципы теряют свою актуальность: смех Непрощающих захлебывается в их криках.}
}Кто-то тормошит Соби за плечо, дергает за рукав плаща, но Боец даже не смотрит в ту сторону, отталкивается от дерева и идет дальше. Щеки горят и так… }плохо}! «Сэймэй! – мысленно кричит он, - Мы одно целое! Мы связаны! Позволь мне тебя любить! Я все для тебя сделаю, обращу пламя своей любви в нечто такое, что невозможно будет победить! Только позволь мне любить тебя и быть любимым! У тебя такое красивое Имя – Возлюбленный. У меня пока что Имя не проступило, но, Сэймэй, }я знаю}, ты пробовал все: бить меня, вырезать на мне свое Имя, усиливать его своими заклинаниями, но вот }любить }ты меня не пробовал! Сэймэй! Сэймэй. Сэймэй… Сэй…мэй…»
Не помня как, Соби добрался до своей квартиры. Поднялся по ступенькам лестницы. Долго стоял, прислонившись лбом к дереву двери, пока та не распахнулась и на плечи не легли чьи-то теплые руки. Тогда Соби совершил еще один ужасный поступок, наверное, более ужасный, чем любовь к Возлюбленному: он уткнулся в чужое плечо, сжал в руках ткань чьей-то рубашки и… разрыдался.}
}Глава 4. Друг.}
}…Кио напевал что-то себе под нос, пряча в холодильник банки с пивом: все-таки хорошо, что Соби забыл забрать у него ключи от своей квартиры. Хотя вряд ли забыл (тут Кио вздохнул): наверняка просто пожалел своего друга: знал, что это его сильно расстроит.
«Чем Соби питается интересно? В холодильнике почти ничего нет», - рассеянно думал Кио.
Тут послышался какой-то тихий звук. Кио прислушался: это где-то за дверью. Он подошел к ней и приложил ухо к гладким доскам. Ничего не слышно. Тогда Кио открыл дверь.
Соби, стоявший на пороге, покачнулся так, что светловолосый обхватил его за плечи, не давая упасть. Взгляд синих глаз Соби скользнул по лицу друга, явно не видя или не узнавая его, а после… после он прижался к нему и его тело содрогнулось от рыданий.
Кио ошарашено обнимал Соби, гладил по голове, пытался что-то говорить. Соби всегда такой холодный, не показывающий своих эмоций и чувств… Что случилось? Хотя понятно что – Аояги.
Этот жестокий черноволосый мальчик имел удивительную власть над Агацумой: стоило ему позвать или позвонить Соби и тот сразу же срывался с места, даже если шла лекция или экзамен. Конечно, потом ему за это влетало от преподавателей, но Соби хорошо учился и без проблем все пересдавал, но, тем не менее, его поведением в университете были не довольны.
Один раз Аояги даже лично приехал в университет. Кио до сих пор передергивало от той отвратительной сцены в коридоре, когда он попытался заступиться за своего товарища. Соби тут же из затравленного зверька превратился в хищника и в довольно резкой форме посоветовал Кио не вмешиваться в чужие разговоры. Аояги никак не отреагировал на порыв светловолосого: он вообще вел себя так, словно Кио не было рядом. Что оставалось делать? Пришлось оставить их выяснять отношения дальше. Потом Соби не общался со своим другом неделю. И почему?! Только из-за того, что он высказал высокомерному мальчишке все, что о нем думает! Определенно Соби – мазохист, иначе давно бы сам приструнил Аояги. Тот ведь даже младше Агацумы!
Впрочем, сейчас все не имело значения. Придерживая за плечи Соби, Кио буквально втащил его в квартиру, закрыл ногой дверь, помог прилечь на кровать, снял с него плащ и обувь.